— Мы вас тут совсем заждались, — приговаривал Филипп, растирая Малыша с лихорадочным нетерпением. — Я уж думал посылать Егора к вашей лодке, думаю, может, потекла или что… Все возитесь и возитесь. Полчаса прошло!
— Не больше пяти минут, Филипп, — возразил Медведев.
— Это я виноват, — примирительно сказал Картымазов. — Давал наставления жене и сыну. На случай, если вдруг задержимся. Да и собраться надо было как следует.
— Вот интересно! — воскликнул Филипп. — Я тоже снарядился основательно и тоже, на всякий случай, сказал Аннице, чтоб не волновалась, если вдруг наши кони споткнутся в пути.
— Пора, — торопил Филипп. — Алеша будет ждать в два после полуночи, а впереди — добрых семь верст! Поедем тропой тарпанов. Я вас проведу лесом почти до самого дома Кожуха, так что никто нас не обнаружит. Держитесь за мной!
Они двинулись, отряд вытянулся гуськом, петляя между деревьями: впереди Филипп и Егор, за ними Картымазов, Аким и, наконец, Медведев.
Ехали молча.
Стояла первая ночь новолуния, в глухом лесу было совсем темно, и вдруг Медведев услышал за своей спиной странное эхо тихих шагов Малыша. Казалось, кто-то шестой ехал следом, и конь его старался попадать в ногу с идущими впереди лошадьми. Медведев прислушался, затем внезапно свернул в сторону и тихо затаился меж двумя толстыми стволами. Некоторое время звучали только шаги удаляющегося отряда, потом вокруг стало так тихо, что Медведев усомнился, не обманул ли его слух. Он напряженно всматривался, но лишь верхушки деревьев едва виднелись на фоне звезд, а ниже лежала сплошная темнота.
Медведев ожидал чего угодно, но только не того, что случилось.
Из темноты, совсем рядом с ним, выехала из чащи Анница на своем чёрном коне.
Она стояла так близко, что бока лошадей соприкасались, но в темноте молодые люди не видели друг друга, хотя находились рядом, на расстоянии вытянутой руки, и Анница протянула руку и, коснувшись руки Медведева, сказала тихо, но отчетливо:
— Я буду ждать тебя. Возвращайся скорей.
Василий нежно пожал ее руку, она резко пришпорила и исчезла во тьме. Медведев догнал друзей.
— Что случилось? — встревоженно спросил Филипп.
— Померещилось что-то… А теперь не пойму: было — не было?!
— И ты не знаешь что делать?
— Нет.
— Плюнь три раза через левое плечо и скажи: 'Сгинь, сгинь нечистая сила! Приди ко мне, мой добрый ангел!'
Вскоре после полуночи они пересекли межу, земель Бартенева и Кожуха. Здесь предстояло пересечь мелкое, но большое болото — единственный открытый, без леса, участок пути, и потом до цели оставалось каких-то пять верст.
Филипп, в нетерпении рвущийся вперед, выехал из чащи первым, и вдруг все услышали его громкий, хриплый возглас:
— Сюда!
Филипп, поднявшись на стременах во весь рост, вытянул вперед руку:
— Смотрите!
За болотом, над полосой леса ярко покраснело небо.
Все остолбенели, не решаясь поверить своим глазам. Но красно-бурый отсвет быстро увеличивался, то чуть угасая, то вздрагивая яркими всполохами, и сомнений больше не оставалось — Синий Лог горел.
— Скорей! — отчаянно крикнул Филипп и рванулся вперед.
Ах, какая это была скачка! Продираясь сквозь чащу, они выбрались на прямую дорогу и бешено помчались, безжалостно стегая и пришпоривая лошадей. Они уже не скрывались в лесу, не боялись быть замеченными, не опасались засады — да и кто мог бы сейчас остановить их?!
Наконец впереди замелькало пламя, послышался треск огня, шум голосов, истошные крики, визг, надрывное мычание коров, блеяние овец, и, выехав на опушку леса, они оказались перед большим селением. Оно лежало в овальной ложбине и со всех сторон было окружено высокими елями синего цвета, от чего, вероятно, и получило свое название.
Вокруг было светло, как днем.
Держась подальше в тени деревьев, они стали объезжать Синий Лог.
Из двенадцати изб мужиков Кожуха две догорали, а три все еще пылали яркими огромными кострами. Горела вся западная часть частокола, окружавшего двор Кроткого, горели какие-то постройки во дворе, но укреплённый дом в центре не пострадал.
В страхе и смятении бестолково метались полуодетые люди и что-то кричали охрипшими голосами, не слыша друг друга, бабы вытаскивали из горящих домов пожитки, мужики пытались остановить огонь, а сквозь огромный выгоревший пролом в частоколе видны были хорошо одетые и вооруженные всадники, которые разъезжали по центральному двору, не обращая на огонь никакого внимания, и длинными протазанами деловито стаскивали в одну кучу десятки неподвижных тел, повсюду валявшихся на земле — мертвых свидетелей недавней схватки, жестокой и беспощадной.
Спокойствие и самообладание вернулись к Медведеву.
— Кажется, все ясно, — произнес он, внимательно осматриваясь. — Судя по догорающим избам, на Кожуха напали час назад. Нападающие появились с запада и, надо думать, неожиданно, потому им сразу удалось подорвать частокол порохом — взгляните — больше всего трупов валяется с той стороны и пролом тоже на западе. Бой был коротким. Алеша говорил, что у Кожуха около пятидесяти воинов, — я насчитал чуть больше убитых и около сотни всадников. Надо полагать, Кожух потерпел полное поражение и потерял всех своих людей. Вряд ли он сам остался жив. Судя по всему, нападающие пленных не брали. Заметьте — победители не грабят, а напротив, приводят двор в порядок — значит, собираются остаться здесь надолго. Крестьяне их не боятся, стало быть, знают. Это не враги… Надо выяснить, что там произошло, и потом решить, как поступать дальше. Пусть Егор осторожно узнает у крестьян, что случилось.
— Егор! Ты слышал?! — резко спросил Филипп. — Поезжай!
— Нет, лучше пусть он пойдет пешком.
Егор спрыгнул с коня и, незаметно пробравшись к ближайшему дому, смешался с толпой.
Василий глянул на бледное лицо Картымазова и успокоительно сказал:
— По обычаю таких войн пленников должны освобождать с почетом. Враги врага — друзья.
— Дай Бог! — проговорил сквозь зубы Картымазов. — Только, боюсь, Кожух не тот человек, чтобы оставлять врагу своих пленников.
Филипп до крови закусил губу.
— Все произошло внезапно, — продолжал Медведев. — Думаю, Кожуху было не до пленников. Кроме того, не забывайте об Алеше. Если он жив — Настенька не погибла. Я велел ему сделать все, чтобы спасти ее жизнь… Даже если для этого понадобиться убить Кожуха или умереть самому.
Картымазов взглянул на Медведева и хотел что-то сказать, но тут вернулся Егор и доложил:
— Это дворянин князя Федора Бельского — Леваш Копыто. С ним сотня всадников, пищали, зажигательные снаряды. Все люди Кожуха побиты.
Леваш объявил мужикам, что отныне Синий Лог — собственный князя Федора навсегда.
— Скорее к нему! — воскликнул Картымазов, — Быть может, ей удалось спастись.
— Не стоит торопиться, — остановил его Медведев. — Неверный шаг может погубить все дело.
Должен поехать один из нас, встретиться с Левашом и разузнать о судьбе пленников. Возможно, Алеша с Настенькой уже ждут нас, но ведь может быть и так, что Леваш приберегает пленников Кожуха для своего князя. Нам нельзя выдавать своих намерений — Леваш может оказаться не лучше Кожуха. — Я поеду! — сказал Филипп твердо. — На правах соседа я могу поздравить Леваша с победой и осторожно
