— Как с ней обращаются?

Алеша продолжал:

— Относятся к ней вроде хорошо. Она немного бледна, но, говорит, здорова… Сперва не поверила мне, а потом сильно обрадовалась… Велела всех целовать. Охраняют ее крепко. У двери двое сторожей, не отходят ни на шаг. Но я лучше по порядку.

Он взял лист бумаги и протянул Медведеву.

— План Синего Лога. Дороги. Ручей. Болото. Избы мужиков. Всего двенадцать. Вот тут, в середине, двор Кожуха. Сбоку дома, где живут его люди. Целая дружина. По десять-пятнадцать человек в доме, всего три дома. Слева — два дома прислуги. Тут сарай… Амбар… Хлев… Конюшни… Колодец здесь. Между трех домов дружинников особая пристройка. Она без окон с одной дверью. Стены толстые. Там темница из двух комнат. В одной — Настасья Федоровна, в другой — какие-то два человека, говорят, люди князя Федора. Они тоже пленники. Это самое оживленное место. День и ночь из дома в дом шатаются дружинники, многие пьяны. Вход в сам двор только через большие ворота. Вот подробный план двора, — Алеша подал второй лист. — Стена вокруг из очень толстых бревен. Частокол. Но за домом, со стороны леса, есть в этом частоколе калитка. Ловко сделана. Сразу не увидишь. Открывается особым замком. Рядом — ледник. А под домом Кожуха — погреб, оттуда есть подземный проход в этот ледник. Так что из дома через погреб можно быстро пройти в ледник, а там — два шага до калитки — и прямо в лес.

Алеша взял третий лист.

— Это я на всякий случай сделал. Планы комнат. Дома дружины. Темница, Дом Кожуха. Из горницы ход в подклеть, оттуда в погреб, где подземный ход в ледник. Вот спальня. Здесь Кожух и его жена Ядвига. А — тут в каморке их дети спят: мальчик пяти и девочка четырех лет. И нянька с ними.

Алеша порылся за пазухой и вытащил три кусочка глины. Он повертел их в руках и осторожно разложил на тряпочке, в которую они были завернуты.

— Вот ключи придавил. От темницы, от потайной калитки и от ледника.

Разложив кусочки глины, Алеша поднял глаза:

— Пока все.

Картымазов и Филипп восхищенно переглянулись. Медведев ничем не выдал своего одобрения.

— Знаешь, Вася, — воскликнул Филипп, — я подарю этому парню лучшую лошадь из своей конюшни. Или нет! Чтоб мне с коня упасть, если я не поймаю для него подходящего по росту тарпана! А?!

В приливе радости он хотел обнять Алешу, но Медведев удержал его от опасного для хрупкого мальчика проявления благодарности великана.

Алеша смущенно заулыбался, но вдруг стал серьезным.

— Василий Иваныч, ключи надо сделать к завтрашнему утру.

— Почему к утру? — спросил Медведев.

— Я позже расскажу. Прикажи позвать Ефима — он мастер по ключам, всегда для Антипа делал.

Через несколько минут на пороге появился Ефим Селиванов.

Этот человек до сих пор ничем не проявил себя, и Медведев подумал, что настал его черед. Василий хорошо помнил слова Антипа о семье Селивановых: 'замкнутые люди' — и присматривался к ним, но ничего особенно не заметил. Ефим работал ни больше, ни меньше остальных, выполняя свою работу очень старательно. Его молчаливая, как и он, жена Ульяна была главной поварихой и великолепно готовила, еду для всех поселенцев, а пятнадцатилетний Ерема хорошо проявил себя в качестве наблюдателя.

Ефим стоял на пороге, чуть сутулясь, высокий, худой, с реденькой рыжеватой бородой и усами. Он держался спокойно и почтительно ожидал приказаний, не сводя чуть сощуренных глаз с Медведева. Василий встал и подошел к нему, держа в руке кусочки глины.

— Ефим, — сказал он, — настало твое время.

— Как прикажешь, хозяин, — спокойно ответил Ефим.

— Я слышал, ты силен в слесарном деле.

— Да… Занимался когда-то…

— Нужно сделать три ключа по этим оттискам.

Ефим внимательно осмотрел глину.

— Надобно инструменты, заготовки…

— Я дам тебе человека, — предложил Картымазов. — Поезжай с ним ко мне, там ты найдешь все что нужно.

— Ефим, это надо сделать к утру. Обязательно, — сказал Медведев.

Ефим пристально посмотрел ему в глаза и ответил:

— Хорошо, хозяин. Ключи будут сделаны к утру.

— Только очень точно, Ефим. Твоя ошибка может стоить многих жизней.

— Не изволь беспокоиться, хозяин. — Ефим смотрел в глаза Медведеву твердо и уверенно.

— Поезжай немедля и берись за работу.

Ефим чинно поклонился, вышел и начал седлать коня.

Картымазов позвал одного из своих людей и сказал:

— Поедешь с Ефимом. Будешь при нем все время. Позаботься о том, чтобы он получил все, что ему будет нужно, если даже для этого придется поставить всех на ноги.

— Ну, теперь рассказывай, как было дело, — сказал Медведев Алеше.

— Я назвал себя — Иванец Голый. Вроде из маленькой деревушки на землях князя Можайского. Слыхал, мол, про подвиги князя Семена и решил поступить к нему на службу. Раненько утром пришел это я в Синий Лог по дороге, что ведет из Литвы. В крайней избе, где меня сперва приютили, я помог по хозяйству и наколол дров. Там жила вдова одного из погибших людей Кожуха. К полудню я выспросил у нее все про хозяина Яна и решил явиться к нему сам. Очень недоверчивый мужик! Про что только не спрашивал?! Еле выпутался. Наконец он, похоже, мне поверил и взял служить мальчиком для подмоги в своем доме. К обеденному времени жена Кожуха, Ядвига, не могла на меня нарадоваться. Потом я пошел знакомиться с дружиной. Утянул из погреба Кожуха бочонок браги и скоро стал для всех лучшим другом. Кожух еще не проснулся после обеда, а я уже знал все о подземном ходе, погребе и калитке. Тогда же я помогал носить еду узникам. Чем-то я приглянулся старику, который этим занимается. Кроме него никому не разрешают входить в темницу. Но тут как раз сторожами стояли его сыновья, которые перед этим отведали моего угощения и потому впустили меня 'просто поглядеть на девушку'. Я успел поговорить с Настасьей Фёдоровной, пока старик носил еду в другую комнату — тем двум пленникам. Потом, пока Кожух еще не проснулся, я взял его одежду — ну, чтоб это — почистить. Вытащил связку с ключами, залез в погреб, проверил, какие ключи подходят к двери ледника, калитки, и оттиснул эти ключи на глине, так же, как еще раньше ключ от темницы. Но я боялся, что Кожуху могут донести про мои расспросы и любопытство, а тогда он меня заподозрит и мне не уйти. Как только он проснулся, я пошел прямо к нему и сказал: 'Хозяин! Я делал все, что мне велели, и делал хорошо. Можешь спросить'. 'А я уже спрашивал, жена довольна. Будешь так служить дальше — пожалую!' 'Нет, — говорю я ему, — не такой службы я хотел! Я пришел воевать и драться, а не с детьми нянчиться да посуду мыть!' Он поглядел на меня и расхохотался: 'Куда тебе драться, — говорит, — ты еще сосунок и саблю в руке не удержишь!' — 'Может, и не удержу, — отвечаю, — да к другому у меня способности есть'. — 'К чему же это?' — насторожился он. 'А вот гляди, хозяин, еще и дня нет, как я тут, а уже все про тебя и твой дом знаю!' И я выложил ему про всю его прошлую жизнь, и про-нынешнюю, про людей его, и про порядки в доме, и о пленниках рассказал, и о подземном ходе и калитке, в общем, все, о чем узнал, все рассказал!

— Зачем? — изумился Филипп: — Тебя не удерживали, за тобой никто не следил, вышел бы за ворота и галопом — прямо сюда! Без всякого риска!

— Филипп Андреевич, — сказал Алеша, — так ведь дело в том, что снаружи нельзя, забраться во двор Кожуха. Ворота днем сильно охраняют, а ночью они заперты, и два человека караулят их изнутри. Только вздумаете открыть — сразу шум поднимут, и сбежится человек пятьдесят!

— А зачем нам ворота, что, через частокол нигде нельзя перелезть?

— В том-то и дело, что нельзя. Гребень частокола длинными иголками утыкан. А иголки те, сказывают, смолой травленой смазаны. Птица сядет и тут же помирает.

Картымазов многозначительно посмотрел на Медведева.

— Ну ладно, — упорствовал Филипп, — ты же принес отпечаток ключа от калитки. Мы бы прошли в