пробка, поскольку с промежутка между трамвайными путями убрали плиты и машины эту преграду брать боятся. Я сперва кинулся: думаю, вот тут-то мы и воспользуемся сверхпроходимостью, – но жена дернула меня за рукав:
– Пожалей машину, изверг!
Ну ладно, пожалел… Ради такого дня… Подъехал, паркуюсь, ловя на себе напряженные взгляды автомобилистов. В них читается такая мысль: «Где ж ты, гад, столько денег наворовал?» Поставил машину, оглядываюсь в поисках своего соавтора Альфреда Коха (мы с ним сочинили книжку «Ящик водки»). Вот он, подходит со словами:
– А я думаю: кто ж это на такой красивой серебристой машине едет? А это, оказывается, ты!
О как, понравилось человеку – при том что сам он ездит на «БМВ» какой-то там последней модели – здоровая такая, черная, на акулу похожа.
Ну пошли мы к стенду издательства, представили свою книжку общественности, подписали сколько-то там экземпляров, и тут от книголюбов поступает предложение обмыть это дело. Прям на месте. Я уж было взял стакан в руку, но вдруг задался вопросом: «А во сколько ж водителю такой машины встанет употребление за рулем?» Короче, воздержался я от алкоголя…
Выхожу, весь в такой задумчивости… Завожу… По рассенности ручку вместо R ставлю на D – и чиркаю дном о какое-то препятствие. Грязно выругавшись, вылезаю и иду смотреть, что ж там такое. Оказалось, передо мной лежал бетонный блок, на который я и наехал слегка защитой картера. Грязный, понимаешь, блок, с которым занимались сексом, как Клинтон с Моникой, – это я в смягченном виде воспроизвожу ход своих мыслей. Ощупываю эту защиту картера – цела, но как-то странно прогибается под пальцами такого мне никогда испытывать не приходилось. А дело все в том, что защита – пластмассовая! Из такого же материала, который шел на футляры для пишущих машинок… Гм. Вот уж не ожидал… И это все при пластиковых же обтекаемых бамперах! В общем, не зря по трамвайным путям не промчался на 100 в час – такая промелькнула мысль.
Но не все ж по Москве мотаться. Тут где ж разгонишься? Куда помчишься? К выходным я принял решение совершить автопробег в Калужскую область за грибами. В пятницу загрузил семью – и вперед! По короткому куску Киевской трассы от МКАДа почти до Внукова дорога была как на заказ для богатой быстрой иномарки: лети – не хочу. Как будто управляешь самолетом: все такое ровное, прямое и ни выбоины. Правда, признаюсь, что больше 140 я не давал. А эти 140 давались очень легко, как бы сами собой. Такое наблюдение. Додавливаешь педаль до пола, она идет постепенно и мягко, а ближе к полу она вдруг этак нервно дергается – и включает как бы такой форсаж. Ты срываешься, как застоявшийся конь, – и улетаешь. Только конь в такой ситуации, я тому был не раз свидетелем, в отличие от «лексуса» еще и громко пердит. Так вот с этой педалью, с этим легчайшим усилием, после которого включается форсаж, такое сравнение: будто ты нажал на точку G. Иными словами, никаких сомнений в том, что «лексус» женского рода, у меня не было.
И вот что еще заметно на трассе в отличие от Москвы, где так ли, этак ли ползти – разницы нет: лобовое стекло слишком уж круто скошено! Я то и дело цеплялся лбом за сложенный солнечный козырек. Ну чисто как в «восьмерке»! И зеркало бельмом стоит в правом глазу, что тоже как-то по-жигулевски… Справедливости ради надо сказать, что и в хорошем смысле было сходство с «восьмеркой»: машина, кажется, такая же легкая и маневренная! Даром что это здоровенный сарай! Как будто она такая же легкая! (После оказалось, что она очень ненамного тяжелей «Жигулей», – как это ни странно.)
Что еще во мне вызывало дискомфорт – легкий, правда, – так это плохой обзор в тех местах, где стоят задние треугольники, или как они там называются – это задние такие окошки. Они слишком маленькие – понятно, что для красоты. Да к тому ж и дверные стойки очень толстые и сильно скошены назад; короче, многое сделано для того, чтоб затруднить водителю обзор… Но опять-таки, если принять во внимание, что водители тебя боятся как огня, – сами будут шарахаться, чуть ты мигнешь поворотником.
Ну вот. Мчусь я, значит, по Киевскому. Представительский кусок трассы кончился, пошла простая русская дорога. Асфальт, конечно. Но такой чисто наш. И выбоины на нем, и заплаты, и кочки, и ребристость. В общем, все неровности были мои. Не скажу чтоб сильно трясло, такого не было. Но уверенность в том, что машина делалась под идеальные нерусские дороги, так появилась. Закралось также сомнение, что в отличие от «пежо» разработчики «лексуса» никогда не делали машин для Африки, с которой у нас немало общего.
Ну доехал я почти до места. До такого, где асфальт, пусть даже и плохонький, кончился и надо было преодолеть с полкилометра грунтовки. Вид она имела неважный: две глубокие колеи уходили в жидкую грязь и в ней терялись, нагоняя ужас – троса нет, трактор поди еще поймай, а что может выкинуть коробка-автомат на буксире, про это и думать неохота. Хотя мы ж на джипе! Как же я забыл! А так, что мягкость и дороговизна автомобиля совершенно отвлекли меня от мысли, что я на вездеходе. Но ведь я вспомнил про это и улыбнулся: вот сейчас, сейчас я заблокирую дифференциал, включу пониженную передачу и смело ринусь в эту кошмарную грязь! Но не тут-то было: после пяти минут поисков я понял, что таких опций в данной модели нету. О как. Ну так не поворачивать же! Перекрестившись, я заехал в колею и по ней вплыл в болото… Машина вильнула вправо, потом влево – и как бы поплыла, не слушая руля. Но поплыла, если не считать незначительных виляний, в принципе прямо вперед. Что от нее и требовалось. В итоге я добрался до места назначения. Принял чистейшей деревенской самогонки, которую я привычно запивал сырыми яйцами – птичий грипп тогда еще не стал в один ряд со СПИДом, – и лег спать. Спал плохо. Сквозь сон я думал о том, где и как буду разыскивать в этих глухих местах мента, если вдруг что с машиной. Но, к счастью, никто на нее там не позарился.
…Назавтра с двумя ведрами грибов – я их погрузил в багажник, открывая и закрывая дверь специальным электромоторчиком, – мы возвращались в Москву. Трепет ушел, к машине возникла уже привычка, я шел 140 и обгонял всех без разбора. Приятно было, глядя на монитор бортового компьютера, осознавать, что средний расход бензина – всего 12 литров на 100 километров…
Еще через день в Москве я поехал было на «лексусе» на одну деловую встречу, где мне предстояло уломать людей на скидку. Тронулся – и тут же дал по тормозам: ну кто ж на этой машине ездит по таким вопросам? Эх! Пересел на «Ниву» – и поехал на ней в полном соответствии с поставленной задачей.
Вы спросите: ну и что ж ты чувствовал, пересевши с такой машины на этакую? Да ничего особенного. Едешь себе и едешь. Нету у нас тут германских автобанов, для которых надобна машина с разметкой шкалы спидометра аж до 240. Негде тут у нас до таких космических скоростей разгоняться. И это больно – водить практически болид, который негде разогнать. Но впечатление же можно с его помощью произвести!
А это вещь тоже в нашей жизни немаловажная…
«Груз-200»
Мне очень легко объяснять, чем хорош фильм «Груз-200».
Вовсе не потому, что я знаком с Алексеем Балабановым и нахожу его весьма интересным и симпатичным. Это не помешало мне вяло поругивать его «Жмурки» и сдержанно хвалить «Мне не больно».
С «Грузом» другое. Я фильмы смотрю не умом, не рассудком, а я не знаю уж там, потрохами, что ли, какими. И никакие рассуждения об открытиях и каком-нибудь вкладе во что-то возвышенное не могут меня избавить от засыпания перед экраном, или от ухода из кинозала, или – есть у меня и такая реакция – метания диска с балкона; у меня балкон в двух метрах от DVD-плеера. А от «Груза» я вот какое впечатление лелею: чувство, что я не кино смотрю, а подсматриваю за настоящей жизнью и страстно желаю узнать, что же дальше. Такое бывает с детьми, и такое впадение в детство мне дорого. Это, согласитесь, куда лучше кинокритической скуки и заумных формулировок, составленных из дутых терминов. Да, на «Грузе» я совершенно впал в детство, ну и в юность заодно. 1984-й год – это ж была роскошь. В смысле, это задним числом понимаешь, в художественном смысле. Я дежурил по газете, когда помер Черненко, и все такое прочее… Прекрасно помню самогонку, которую все пили, эту нищету советских квартир, дефицитную колбасу, которая висела в каких-то кладовках в ожидании 7 ноября.
С удовольствием я отследил лав стори, главную линию «Груза». Эта роскошная девчонка, цыганистая такая и задорная, ими набиты были тогдашние танцплощадки! Она смугленькая, накрашенная цыганской какой-то тушью, у нее одно на уме… Это новая звезда, говорю вам. Странный критерий был применен при кастинге. Мне Балабанов рассказал, что выбирали из тех, которые согласились всерьез раздеться и сверкать голым телом без стеснения.
