— Значит, подполковник Шведов геройски погибнет, выполняя свой долг. Или спасется, раз ему так везет. В любом случае это позволит выиграть время. Теперь слушайте внимательно. — В голосе Згурского зазвучал металл. — Как только американский паспорт будет у меня на руках, я передам его вам для соответствующей доработки. Фотографию Шведова из Праги вам пришлют. По легенде я как раз уеду в очередную командировку, не важно куда. Хотя бы в те самые Северо — Американские Соединенные Штаты. Насколько я помню, у Механика здесь жена и дочь?

— Так точно.

— Купите для него литовский паспорт и документы судового механика на какой — то из британских кораблей судовой компании «Аркос» — там много наших. При необходимости это поможет ему уйти. Но главное, разработайте и передайте ему набор кодовых фраз, которые он может вставлять в письма, отсылаемые в Париж. Письма стерильно — нейтрального содержания: погода, цены, ура — ура, как все прекрасно. Осмотревшись, Механик начнет собирать людей, работавших прежде над танковыми проектами. Пусть даст знать, когда процесс пойдет. В это время я уже буду по ту сторону границы. Как только получу от вас надлежащие известия, прибуду в Москву под видом одного из «специалистов».

— Но как вы попадете в Россию?

— Георгий Никитич, это — мое дело. Ваша с Механиком задача — обеспечить приглашение.

Секретарь повесил трубку на рычаг, закрыл журнал записи телефонограмм, поднялся с места и подошел к двери. Ему не хотелось лишний раз тревожить председателя ОГПУ, но приказ Феликса Эдмундовича гласил: «Докладывать немедленно!» Секретарь чуть приоткрыл дверь и заглянул в кабинет. Дзержинский сидел над бумагами, оперев голову на руки. Глаза его были открыты, но, кажется, появления своего помощника он даже не заметил.

Секретарь тихо кашлянул. Дзержинский вскинулся, тряхнул головой и с пронизывающей до нутра прямотой глянул на вошедшего.

— Я, похоже, заснул, — растирая виски, смутился Дзержинский.

— Феликс Эдмундович, вам бы отдохнуть, — уклоняясь от прямого ответа, заговорил секретарь. — Вы же себя так в гроб загоните!

— Ну — ну, пустое, — отмахнулся председатель ОГПУ. — Ты мне еще скажи «бога побойтесь»! Такое кругом творится! Новый мир строим — некогда умирать! Вот контру выкорчуем — тогда отдохнем. Сдам дела товарищу Менжинскому и пойду вчерашних беспризорников воспитывать. Как товарищ Макаренко, коммуну организую. — Дзержинский улыбнулся. — Я вижу, друг мой, вы не верите. А зря. Борьба с голодом, разрухой, преступностью — все это, конечно, важно. Как сказал бы Ильич — архиважно. Но воспитание детей, я полагаю, даже важнее всего этого. И если государство упустит сегодняшних детей, завтра мы получим не строителей коммунизма, а новую волну грабителей, убийц и прочих врагов революции. Так что не стоит улыбаться.

— Я и не улыбаюсь, — заверил секретарь. — Тут срочная телефонограмма по поводу Згурской.

— Что, нашли — таки?

— Не совсем. Товарищи с Горкинского уездного управления докладывают, что на станции Расторопино был обнаружен бывший начальник елчаниновской милиции Судаков.

— Обнаружен? — подняв брови, с нажимом переспросил Дзержинский. — Под лавкой валялся?

— Как сообщают, поймать его не удалось. Преступник скрылся, оглушив и обезоружив двоих милиционеров.

— Обезоружив, но не убив? Это, конечно, хорошо. Но довольно странно. Вы не находите?

— Быть может, он испытывает жалость, так сказать, к своим?

— Не исключено. В любом случае это дает нам повод надеяться, что бывший товарищ не окончательно безнадежен.

— В телефонограмме сказано, что он даже оружие не забрал. Только патроны.

— Это и вовсе можно счесть обычной предосторожностью. Чтобы наши люди, буде придут в себя и станут преследовать, не смогли его подстрелить. Нет, положительно мне представляется, что этот Судаков не враг. Он просто запутался. Я видел портрет, который нарисовал профессор Дехтерев. Госпожа Згурская действительно хороша собой. А что, если наш милиционер попросту влюбился?

— Да ну как — то это… несерьезно, — дернул плечом секретарь.

— А вы зря отбрасываете такую версию. Она многое объясняет. Вы запросили личное дело Судакова?

— Так точно, Феликс Эдмундович! Судя по имеющимся документам, просто образец красного командира. Службу начал в девятьсот четвертом, участвовал в Русско — японской. Награжден Георгиевским крестом за взятие в плен японского полковника. После демобилизации работал на пристани грузчиком, затем возглавлял всю артель. В империалистическую вновь был призван. И опять награжден «Георгием» — за выбытием офицеров возглавил спешенный эскадрон и удержал позицию до приказа об отходе. Произведен в унтеры. С Февральской революции в полковом комитете. После Октябрьской революции командовал эскадроном. Награжден именным наганом по приказу наркомвоенмора. Был тяжело ранен при обороне Камышина и по излечении откомандирован в Елчаниново для борьбы с бандитизмом. Представлен к ордену Красного Знамени, кандидат в члены ВКП(б), имеет блестящие рекомендации.

— Парадоксально! Прямо мистика какая — то. Впрочем, профессор Дехтерев как раз указывал, что госпожа Згурская владеет своеобразным гипнозом. Вот как хотите, — Дзержинский хлопнул ладонью по столу, — я не могу поверить, что такой человек, кровью доказавший преданность революции, продался врагу! Это либо страсть, либо гипноз. Что, впрочем, почти одно и то же. Разошлите депеши во все губернские управления ГПУ и НКВД. Згурская и Судаков нужны мне живыми и желательно невредимыми!

Дзержинский рассек воздух рукой, словно отметая возможные противоречия.

— Феликс Эдмундович, вы бы не волновались так. — Секретарь с укоризной глянул на обострившиеся черты и без того худого лица председателя ОГПУ. — Может, вам чаю сделать с лимоном? Или вот кофе хороший есть — не морковный, настоящий!

— Да что ты заладил! Я намерен жить еще лет тридцать или сорок! И нервы у меня железные, на каторге выкованные! Ты мне вот что лучше скажи: в телефонограмме об одном только Судакове говорится?

— Да. — Секретарь протянул журнал.

Дзержинский быстро пробежал глазами текст и захлопнул гроссбух:

— Хотелось бы знать — они вдвоем сюда прибыли, или Татьяна Михайловна где — то в ином месте прячется?

Секретарь пожал плечами.

— По логике вещей Згурская вполне может искать укрытие в Москве — она ведь коренная москвичка. Надо уделить особое внимание столице и пригородам: облавы, проверка паспортного режима, ориентировки для всех наших секретных сотрудников на местах. Тщательнейшим образом проверьте Расторопино и его окрестности. — Дзержинский замолк на полуслове. — Постой! Станция Расторопино. По правую руку — село Расторопино, а по левую — село Верхне — Семеновское.

— Так точно.

— А около него, — продолжил Дзержинский, — санаторий ОГПУ «Лесная даль».

Секретарь увидел, как мрачнеет лицо Дзержинского, и внутренне напрягся.

— А в этом санатории, как вы, несомненно, помните, содержится бывший генерал Джунковский.