— Это не мое дело, — он с силой захлопнул дверцу шкафа. — Видит бог, как я жалею, что ввязался в эту историю!

— Но, раз уж вы начали, на вас лежит ответственность.

— Ответственность? Перед кем? Перед теми, кто не хочет меня слушать?

— Я же вас слушаю.

— Ну, хорошо. — Флеминг бродил но комнате, подбирая бумажки, всякий хлам и бросая все это в корзину. — Я только расскажу вам, с чем вы здесь имеете дело.

— Если вы предложите что-нибудь конструктивное… — После брэнди голос Рейнхарта стал увереннее.

— Послушайте… — Флеминг наконец остановился в ногах кровати и оперся о спинку, сосредоточившись уже не на том, что было в комнате, а на своих мыслях. — Вот все вы только и спрашиваете: «Что?», «Что это такое?», «Что оно делает?», и никто, кроме меня, не спросил: «Зачем?» Зачем чуждый нам разум за две сотни световых лет отсюда не пожалел трудов, чтобы затеять все это?

— Разве мы можем ответить на этот вопрос?

— Мы можем строить логические заключения.

— Догадки.

— Ну, если вы не хотите додумывать до конца…

Он резко выпрямился, и его руки бессильно упали. Рейнхарт понемножку потягивал брэнди и ждал. Через минуту Флеминг снова успокоился и чуть смущенно усмехнулся.

— Старый черт вы эдакий! — Он сел рядом с профессором. — Ведь это же логический разум, где бы и каким бы он ни был! Он посылает ряд инструкций, составленных в абсолютных терминах и описывающих устройство, которое мы интерпретируем как счетную машину. Зачем? Или, по-вашему, они сказали себе: «Ах, какая интересная техническая информация. Ну-ка, растрезвоним о ней по Всей Вселенной — вдруг кому-нибудь да пригодится?»

— Очевидно, сами вы так не думаете?

— Не думаю. Потому что там, где разум, там и воля. А где воля, там и честолюбивые устремления. Предположите-ка, что этот разум желает распространиться.

— Ну что ж, теория как теория.

— Это единственное логическое предположение! — Флеминг ударил себя кулаком по колену. — Так что же делает этот разум? Он отправляет послание, которое могут принять, понять и воплотить в жизнь другие цивилизации. Техника роли не играет, как не играет роли марка радиоприемника, который вы покупаете: программы для всех одни и те же. Важно то, что мы берем их программу, — программу, которая, используя математическую логику, может приспособиться к нашим условиям — или любым другим, если уж на то пошло. Машине известны основные формы жизни, и она выясняет, к какой из них принадлежим мы. Выясняет, как работает наш мозг, как устроено наше тело, как мы получаем информацию о внешнем мире, — мы рассказали машине о нашей нервной системе и наших органах чувств. И вот она создает существо, у которого есть тело и орган чувств — глаз. У него ведь есть глаз, не так ли?

— Да, есть.

— Возможно, это существо весьма примитивно, но это уже шаг вперед. Дауни считает, что пользуется машиной, а на самом деле машина использует ее!

— Шаг к чему? — небрежно спросил Рейнхарт.

— Не знаю. К какой-то форме господства.

— Над нами?

— Только это и можно предположить. Рейнхарт поднялся и, медленно и задумчиво пройдя через комнату, поставил пустой стакан рядом с остальной посудой.

— Не знаю, Джон. Флеминг, по-видимому, почувствовал, что Рейнхарт колеблется, и мягко сказал:

— Первые путешественники, вероятно, казались туземцам вполне безобидными. Добрые старенькие миссионеры в смешных пробковых шлемах… Но кончилось-то тем, что они стали их правителями.

— Возможно, вы правы. — Рейнхарт благодарно улыбнулся ему. Это было совсем как в прежние времена, когда оба они думали одинаково — Впрочем, миссионер этот довольно необычный.

— Скажите, какой у него мозг, у этого существа Дауни? — Рейнхарт пожал плечами, а Флеминг продолжал: — Мыслит оно, как мы или как машина?

— Еще не известно, мыслит ли оно вообще.

— Если у него есть глаз, то есть и нервные центры, значит, должен быть и мозг. Но какой мозг?

— Вероятно, тоже примитивный.

— Почему? — возразил Флеминг. — Почему бы машине не обзавестись придатком к своему разуму — вспомогательной машиной, которая функционирует так же, как и главная, но в отличие от нее обладает органическим телом?

— А какая ей от этого польза?

— Какая польза от органического тела? Машина, наделенная органами чувств? Машина с глазом?

— Вы никого в этом не убедите, — сказал Рейнхарт.

— Не растравляйте мне раны.

— Вам придется остаться при машине, Джон.

— Для чего?

— Для того, чтобы ее контролировать. — Решение было принято много часов назад, и теперь Рейнхарт говорил твердо. Флеминг покачал головой.

— Каким образом? Машина умнее нас.

— Умнее?

— Я не желаю принимать в этом участие.

— По вашей теории, ее бы это только устроило.

— Но вы мне не верите… Рейнхарт жестом остановил его.

— Я готов вам поверить.

— Тогда уничтожьте ее. Это единственный безопасный выход.

— И мы это сделаем, если потребуется, — сказал Рейнхарт и направился к двери, словно они уже обо всем договорились. Флеминг быстро повернулся к нему.

— Уничтожите? Вы действительно считаете, что сможете это сделать? Помните, что произошло, когда я попытался все приостановить? Дауни просто вышвырнула меня вон. А если вы попытаетесь, то и вас вышвырнут.

— Меня и так хотят вышвырнуть.

— Хотят… чего?! — Флеминга словно ударили.

— Есть силы, которые хотят нас всех убрать отсюда, — сказал Рейнхарт. — Стоит им только узнать, что у нас разброд, и нас вытеснят.

— Но зачем, черт побери?

— По их мнению, они лучше знают, как использовать машину. Но пока мы здесь, Джон, мы всегда можем отключить рубильник. И отключим, если понадобится. — Он перевел взгляд с встревоженного лица Флеминга на стоящие на полу чемоданы. — Распакуйте-ка лучше все это.

При встрече Дауни и Флеминга воздух был насыщен электричеством, но ничего драматического не произошло. Флеминг был достаточно спокоен, а Дауни разговаривала с ним со снисходительной усмешкой.

— Добро пожаловать, блудный сын, — сказала она и повела его смотреть существо в баке. Существо мирно плавало в своей питательной ванне. Оно обнаружило смотровое окно и большую часть времени проводило, прильнув к нему единственным, лишенным век огромным глазом. Флеминг уставился на него, но так и не смог решить, осознает ли оно то, что видит.

— Оно способно к какому-нибудь общению?

— Мой милый, у нас не было времени узнать о нем хоть что-нибудь, — Дауни говорила так, словно ей приходилось объяснять студенту-юнцу очевидные истины.

— Есть у него голосовые связки или что-нибудь в этом роде?

— Нет.

— Хм! — Флеминг выпрямился и заглянул через верх бака. — Возможно, это слабая попытка создать человека.

— Человека? Что-то не похоже на человека. Флеминг прошел в машинный зал, где Кристин следила за индикаторной панелью.

— Что-нибудь печатается?

— Нет, ничего. — Кристин казалась озадаченной. — Но в ней что-то происходит — добавила она. Лампочки на индикаторной панели безостановочно мигали. Похоже было, что машина работает сама для себя, не выдавая результатов. Следующие два-три дня прошли без происшествий, а потом Флеминг соорудил большую магнитную катушку, обмотав провод вокруг бака и соединив его концы с машиной. Он не объяснил остальным, для чего это делает, да, говоря по правде, и не мог бы объяснить. Но сразу же индикаторная панель неистово замигала всеми своими лампочками. Из лаборатории прибежала Кристин.