Дамарис уцепилась за Родгара. Она в первый раз видела насильственную смерть, и ее затошнило. Толпа тоже затихла. Некоторые закрывали детям глаза, но большинство просто таращились.

Затем все ожили, загудели, обсуждая необычайные события. Мужчина с тележкой стал рассказывать, как покойник чуть не убил его. Другие указывали на окно «Лебедя», где злодей кого-то подстрелил.

Фитц неподвижно стоял, глядя на тело. Дамарис вылезла через окно и подбежала, чтобы заключить его в объятия. Он ничего не сказал, просто приник к ней. Но потом слегка отступил назад, и в его напряженных глазах промелькнул намек на улыбку.

— Теперь я гожусь в герои? Она рассмеялась сквозь слезы:

— Я бы встала на колени, да уж очень тут грязно.

Он взглянул вниз и вздрогнул. Кто-то накрыл тело простыней, но она была испачкана кровью, и тоненькие алые струйки текли между булыжниками. Он повернул ее, и они пошли к окну, где стоял Родгар.

Дамарис чувствовала себя выжатой и вымотанной. Но она снова может свободно ходить по улицам. И у нее есть брат.

Но главное — у нее есть ее герой. Никакая сила на земле теперь не разлучит их. Она это твердо решила.

— Идемте, — сказал Родгар. — Мы не можем опоздать ко двору.

Дамарис изумилась:

— Но разве это возможно? После всего этого.

— Она права, — подхватил Фитц. — Король не одобряет дуэли, а эта больше походила на уличную драку.

— Некоторый риск есть, — согласился Родгар. — Хотите отложить?

Не так давно Дамарис настаивала, что Фитц непременно должен присутствовать у короля, но сейчас она не знала. Тогда королевская аудиенция заключала в себе обещание восстановить репутацию Фитца. С тех пор он оказался вовлечен в два события с применением насилия, и его брат во всеуслышание поносил короля.

Она взглянула на него, и он криво улыбнулся ей.

— Мы возлагали на этот прием такие надежды. Давайте уж доиграем эту драму до конца.

По возвращении в Маллорен-Хаус Дамарис следовало бы немедленно начать приготовления к королевской аудиенции, но она хотела хоть немного побыть с Фитцем наедине. Она повела его в гостиную и потянула на диван.

— Как твоя мать? — спросила она. Он стиснул ее ладонь:

— Она не пожелала меня видеть. Мне пришлось предоставить Либби сообщить ей обо всем. Я не люблю ее, — добавил он. — Не могу.

Дамарис поняла, что он извиняется перед ней за свою семью.

— Твоим сестрам можно помочь.

— Но Салли...

— Обеим твоим сестрам. Ты хочешь, чтобы мы жили в Клив-Корте?

— Дамарис...

— Что бы ни случилось сегодня на приеме, мы поженимся, Фитц. Смирись с этим. Итак, ты хочешь жить в Клив-Корте?

Немного раздраженный и в то же время приятно изумленный, он ответил:

— Не особенно.

— Тогда почему бы нам не превратить его в лечебницу для твоего брата и таких, как он? Если твоя мать души в нем не чает, она может жить там в уюте и комфорте, и ей не придется переживать никаких перемен.

— Ты замечательная.

— Я воительница, помнишь? К тому же с деньгами для претворения в жизнь своих планов.

Он на мгновение задумчиво опустил глаза:

— Если сегодня все пройдет хорошо, окажешь ли ты мне незаслуженную мною честь, став моей женой?

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Конечно. Но я выйду за тебя и в том случае, если все пройдет плохо. Я же пират, сэр, и захватила вас в плен, так что покоритесь судьбе.

Он сгреб ее в охапку для поцелуя, который мог бы вылиться во что-то большее, если бы не вошла леди Талия.

— О ла-ла! Я одобряю молодость и любовь, мои дорогие, — о, абсолютно! — но вы должны немедленно готовиться к приему.

После еще одного поцелуя Дамарис поспешила наверх, где под строгим надзором леди Талии была накрашена и напудрена. Через час она стояла перед зеркалом, похожая на фарфоровую куклу.

Служанка-француженка уложила ее волосы в затейливую прическу из косичек и локонов, которые были напудрены добела. Серебряный гребень удерживал короткую вуаль и торчащие страусовые перья. Лицо тоже было набелено, щеки и губы подкрашены розовым.

— Великолепно! — заявила леди Талия. — Не хватает только рубинов. Пойду найду Родгара и скажу, чтобы принес их.

Она поспешила из комнаты, а Дамарис взяла свой золотой веер и улыбнулась Мейзи:

— Пожелай мне удачи.

— О, удачи вам, мисс Дамарис. Вы такая красивая! Как принцесса, ей-богу! — Она промокнула глаза носовым платком. — И я желаю вам счастья с мистером Фитцроджером, мисс. Такой лихой герой! В сто раз лучше любого герцога.

Дамарис осторожно обняла ее и, выйдя, обнаружила Фитца ждущим за дверью.

Его волосы на этот раз были аккуратно уложены и напудрены. Костюм из бледно-золотистого бархата обшит темно-золотым галуном спереди и вдоль манжет и карманов. Длинный парчовый жилет повторял золотые тона и застегивался на золотые пуговицы с бледными сапфирами в середине. Стекло, наверное, но удивительный оттенок совпадал с цветом его глаз. Такие же камни поблескивали на пряжках туфель.

Она присела в реверансе:

— Сэр, у меня захватило дух.

Он поклонился, затем поднял ее.

Он выглядел непринужденнее, чем всегда, но она догадывалась, каких усилий это ему стоило. Все еще могло пойти наперекосяк.

Когда они вошли в личную гостиную Родгара, он был там с леди Талией. Дамарис заметила, как маркиз окинул ее оценивающим взглядом. Кажется, одобрил. Сегодня он был в черном бархатном костюме, который выглядел несколько зловеще, несмотря на вышитые в радужных тонах цветы. Маркиз открыл большую плоскую коробку на столе.

Она подошла к мерцающим на черном бархате рубинам.

— Я их сама толком не разглядела, — сказала она, дотрагиваясь до ожерелья. — Когда мама умерла, наш поверенный уведомил, что на его попечении находятся различные драгоценности. Лорд Генри взял их на хранение и запер в Торнфилд-Холле. Они его нервировали.

— Вполне понятно. Они сами по себе представляют целое состояние. Могу я вам помочь?

Она кивнула, и Родгар надел ей на шею ожерелье, которое легло прохладным весом. Оно было выполнено в виде круга рубинов, каждый большого размера, обрамленный в золото, с бриллиантами на соединительных звеньях. Самым поразительным элементом, однако, являлся гладкий рубин-слеза, висящий в центре.

Кроваво-красный неограненный рубин, вспомнила она. Гладкая поверхность, под которой мерцает огонь и тайна. Она взглянула на Фитца. Помнит ли он, когда сказал это? Вряд ли. Никогда на ней не было этих драгоценностей.

Леди Талия захлопала в ладоши:

— Великолепно!