Родгар вытащил лорнет и посмотрел сквозь него на Фитца:

— Вы обвиняете меня в глупости, Фитцроджер? Дамарис подозревала, что Фитцу хотелось рявкнуть «Да!», но вместо этого он обратил убийственный взгляд на Марка.

— Значит, это ваш брат.

— И он, возможно, невиновен. — Дамарис вскочила на ноги и встала между ними.

Фитц схватил ее за руку и подтащил к себе:

— Во имя всего святого, кто же еще?

Родгар теребил длинную ручку своего лорнета.

— Других причин, чтобы покушаться на вашу сестру, кроме как ради получения денег, похоже, нет, поэтому кто еще мог быть нападавшим?

Марк Миддлтон внезапно как-то уклончиво отвел глаза, словно ища ответ. Сердце Дамарис упало. Фитц был прав. Но затем Марк вздохнул:

— Боюсь, это может быть мой брат, милорд.

— Черт побери! — взорвался Фитц. — Вы держите нас за дураков?

— Присоединяйтесь ко мне в глупости, Фитцроджер, — пробормотал Родгар. Его тон был почти насмешливым, но Дамарис чувствовала присутствие Черного Маркиза со всем его могуществом.

Ее брат прошелся по комнате, затем повернулся к ним:

— Уверен, моя мать была бы верна лучшему человеку, или по крайней мере тому, кто чаще бывал бы рядом. Но при том, что было, она родила еще двоих детей не от отца. Моя маленькая сестричка умерла в три года, но Уильям выжил. Он на пятьлет моложе меня. Отец, похоже, не возражал против супружеской неверности, но запретил маме тратить на Уилла деньги, предназначенные для меня. Причин для такого приказания не имелось, но таков уж он был, как, я уверен, вы знаете, сестра. Будет ли глупостью поддержать его? Дамарис не могла удержаться.

— Да, хотя, я думаю, вы виделись с ним чаще, чем я. Он приезжал в Уорксоп всего три раза.

— В таком случае поздравляю вас с таким везением.

— Моя мать так не считала.

— Ей его было мало? Моя мать была бы счастлива не видеть ничего, кроме его денег. Она боялась его, но еще больше опасалась потерять деньги. — Он немного поколебался, затем продолжил: — Видите ли, она была дочерью владельца таверны и страшилась лишиться атрибутов жизни леди. Он швырял ей предметы роскоши, как человек бросает хлеб уткам, и она крякала.

— Он швырял предметы роскоши и моей матери, но она пыталась кусаться.

Они обменялись взглядами полного взаимопонимания. Фитц схватил ее за руку. Это вернуло ее брата к существу дела.

— Мама всегда выполняла его приказы, даже когда он был далеко. За нами наблюдали.

Интересно, подумала Дамарис, велось ли наблюдение и за Берч-Хаусом, и решила, что, вероятно, да. Как забавлялся он, должно быть, читая отчеты!

— Итак, Уилл делил с нами кров и еду, но одежду донашивал мою. Я получал прекрасные подарки ко дню рождения, а Уилл только то, что, как мама считала, она могла позволить. Когда я пошел в Вестминстер-Скул, его отправили в гораздо худшее место. Я стал джентльменом, а его отдали в обучение в аптеку.

Аптека. Это может объяснить отравленное питье — если этот Уильям вообще существует. Дамарис так и спросила:

— Как нам убедиться, что такой человек существует?

Ее брат выглядел озадаченно, но Родгар ответил вместо него:

— Он существует. Некий Уильям Батлер жил со своим братом и его матерью на Розмари-Террас, хотя люди считали его бедным кузеном. Однако в последние годы он живет на широкую ногу. Миддлтон?

Щеки ее брата снова вспыхнули, и Дамарис задалась вопросом: не унаследовал ли он отцовский крутой нрав? Однако он ответил:

— Когда отец умер, в мое распоряжение поступил трастовый фонд, поэтому я помог Уиллу. Фактически, — добавил он, — я поделился всем. Сумма была изрядной, а Уилл — мой брат и друг. У нас бывали замечательные времена. Но увы, ему все было мало. Я понял это, когда умерла мама.

Он повернулся к Дамарис.

— Я всегда считал себя незаконным, а то, что мама носила имя миссис Миддлтон, — претензией. Но когда отец умер, я спросил маму, куда пошли его деньги. Она сказала — его родне, Миддлтонам. Я согласился с этим. Как я уже сказал, мы были вполне обеспечены.

Однако на смертном одре она рассказала мне правду, что состояние отошло вам. Она плакала из-за такой несправедливости и пыталась заставить меня пообещать шантажировать вас позором двоеженства, чтобы вы отдали мне половину. И что эта половина должна пойти Уиллу. Я отказался. История шокировала меня, но я не мог опуститься до шантажа.

В конце концов, подумала Дамарис, он не такой, как их отец.

— Я проверил отцовское завещание на случай, если моя законнорожденность имела значение, но деньги были по закону ваши, стало быть, и говорить не о чем. Но у Уилла было иное мнение. Вы и деньги стали у него навязчивой идеей. Деньги он считал по праву своими. Он бесконечно говорил о том, что мы сделаем, когда получим их.

Я уже не мог это слушать. Я продал дом, и отчасти по той причине, что не хотел жить с ним. Я отдал ему половину вырученных денег, и он стал жить самостоятельно. Я не исключал возможности, что он попытается привести в исполнение мамин план, но не хотел ничего знать. Но он не пошел бы дальше шантажа.

Несмотря на свои слова, он был близок к слезам. Очевидно, он предполагал, что алчность могла толкнуть брата на убийство. — Есть ли у него арбалет? — мягко спросила Дамарис. Он буквально рухнул на стул, вся краска сошла с его лица.

— О нет, нет.

— Итак? — потребовал ответа Фитцроджер. Марк повернулся к нему:

— Его всегда интересовало оружие. Он любит фехтование, но и необычное оружие тоже. Рогатки, луки... говорит, оно такое же смертельное, как и пистолет, — он ненавидит пистолеты, — зато с ним проще обращаться и легче носить. Но он бы не сделал этого!

— Кто-то же сделал, — бросил Фитц. — Где он сейчас? Марк провел дрожащей рукой по лицу:

— Не знаю! Я давно не видел его. Он сказал, что проведет Святки с друзьями в деревне. — Молодой человек переводил взгляд с одного на другого. — Я понятия не имею. Что мне делать?

Фитц повернулся к Родгару:

— И вы привезли сюда Дамарис.

— Ошибка, признаю. Я и представить не мог, что история настолько запутанная. Весьма необычно. — Он повернулся к Марку: — Ваша сестра составила новое завещание. Вы больше не являетесь ее наследником.

— Я прочел об этом вчера в «Городском глашатае». Мне кажется, я испытал облегчение.

— Значит, ваш брат тоже мог услышать об этом, — заметил Фитц. — Он все равно попытается причинить ей вред?

Марк покачал головой:

— Я бы сказал «нет», сэр, но теперь уже не уверен. Он привык считать эти деньги нашими. Если он услышал, что так много было выброшено на благотворительность — именно так он это воспримет, — это могло привести его в ярость.

— Он ваш наследник? — поинтересовался Родгар. — Если да, я бы на вашем месте был очень осторожен.

Марк побелел.

— Мы же братья, сэр!

— Поверьте мне, это не гарантия любви.

Марк рывком поднялся со стула и подошел к столу у окна, чтобы налить себе вина нетвердой рукой. — Мы должны отвезти Дамарис в безопасное место, — сказал Фитц, но потом резко повернулся и, быстро прошагав к окну, выхватил стакан из руки Марка. — Какого дьявола! — Фитц взял графин и понюхал, затем