– Неважно.

Перешагнув через свой наряд, она стянула с себя юбки, рубашку и панталоны, оставшись лишь в корсете, чулках и туфлях. А затем бросилась в его объятья. Целуя его, сдернула с него нижнее белье.

– О, Боже, обожаю твой запах, – сказала она. Такие ее слова буквально доводили его до безумия. Выпростав груди из корсета, она сказала:

– Укуси. Кусни как следует. Хочу, чтобы это ощущение оставалось у меня весь вечер.

Через секунду, отстранившись от него, она уже лежала на постели. Там, где кончался корсет, влажно поблескивали меж ее бедер тонкие светлые волосы.

Приглашая его, она раздвинула и приподняла в воздухе ноги. Секунду он смотрел на нее, а затем бросился к ней.

Каблуки ее туфель впивались ему в спину, но он не замечал этого.

– Смотри на меня, – сказала она, – смотри на меня.

Он смотрел и в глазах его было обожание.

Она сказала:

– Смотри на меня, сейчас наступит это.

А потом, глядя ему прямо в глаза, она открыла рот и закричала.

– Как ты думаешь, другие люди похожи на нас? – спросила она.

– В каком смысле?

– Такие же непристойные?

Приподняв голову, покоившуюся на ее коленях, он усмехнулся:

– Только те, кому повезло. Она стала разглядывать его тело.

– Ты такой складный и сильный, ты само совершенство, – сказала она. – Какой плоский живот, аккуратный зад, какие стройные и крепкие бедра. – Она провела пальцем по его носу. – У тебя лицо принца.

– Я простой крестьянин.

– Когда ты обнажен, о тебе этого не скажешь. – Казалось, ей хотелось поразмышлять вслух. – До того, как я встретила тебя, меня интересовало, как устроены мужчины и все такое, но даже самой себе я не признавалась в этом и притворялась, что такие вещи меня не интересуют. Потом появился ты, и больше я уже не могла притворяться.

Он лизнул ее бедро. Она вздрогнула. – А с другими девушками ты делал такое?

– Нет.

– Ты тоже притворялся?

– Нет.

– Я так и знала. В тебе есть что-то дикое и вольное, как у зверя. Ты никому никогда не подчиняешься и делаешь, что тебе хочется.

– Раньше я еще не встречал девушки, которая бы мне позволила это делать.

– Но любая из них хотела бы, на самом-то деле. Любая девушка.

– Почему, – спросил он с долей самодовольства.

– Потому что у тебя такое суровое лицо, а глаза такие добрые.

– И поэтому ты позволила мне поцеловать тебя в книжной лавке?

– Я не позволяла – просто у меня не было выбора.

– Но ты могла бы потом позвать на помощь.

– Но потом я только и думала, чтобы ты сделал это снова.

– Должно быть, я догадался, какая ты на самом деле. Теперь уже она с некоторым самодовольством спросила:

– Ну и какая же я на самом деле?

– Внешне – ледышка, а внутри – настоящий огонь.

Она хихикнула.

– Я отличная актриса. Все в Петербурге считают, что я такая добропорядочная. Меня приводят в пример другим молодым девушкам, как Анну Каренину. А теперь, когда я знаю, какая я в действительности порочная, мне надо будет изображать из себя вдвойне более целомудренную, чем раньше.

– Не бывает двойной целомудренности.

– Хотела бы я знать, притворяются ли и все остальные, – продолжила она. – Вот мой отец, например. Если бы он узнал, что я лежу здесь вот так, он бы задохнулся от ярости. Но ведь в молодости он, наверное, чувствовал то же самое – как ты думаешь?

– Думаю, об этом судить трудно, – ответил Феликс. – Ну а что бы он и в самом деле сделал, если бы узнал?

– Приказал бы выпороть тебя кнутом.

– Сначала ему надо было бы поймать меня. – Тут вдруг Феликса словно ударило: – А сколько тебе лет?

– Почти восемнадцать.

– О, Боже, да меня могут посадить за совращение несовершеннолетней.

– Тогда я заставлю отца освободить тебя.

Перекатившись на живот, он посмотрел на нее.

– Так что же мы будем делать, Лидия?

– Когда?

– В ближайшем будущем?

– Останемся любовниками, пока я не достигну совершеннолетия, а потом поженимся.

Изумленный, он уставился на нее.

– Ты говоришь серьезно?

– Конечно. – Казалось, ее удивило, что эта мысль не пришла в голову и ему. – Что же нам еще делать?

– Так ты хочешь выйти за меня замуж?

– Да! Разве ты этого не хочешь?

– О, да, – выдохнул он. – Я хочу этого.

Приподнявшись, она погладила его по голове.

– Значит, так мы и поступим.

– Ты никогда не говоришь, как тебе удается приходить сюда, – сказал Феликс.

– Это все не очень интересно, – ответила она. – Мне приходится лгать, подкупать слуг и идти на риск. Как сегодня вечером, например. Прием в посольстве начинается в половине седьмого. Я вышла из дома в шесть, а туда я попаду в четверть восьмого. Коляска осталась в парке – кучер думает, я пошла прогуляться со служанкой. А служанка сейчас сторожит около твоего дома, мечтая о том, как потратит те десять рублей, что я дам ей за то, чтобы помалкивала.

– Уже без десяти семь, – сказал Феликс.

– О, Боже. Приласкай меня еще раз перед тем, как я уйду.

В ту ночь Феликсу приснился отец Лидии, которого он никогда не видел наяву, и в этот момент они и ворвались с фонарями в его комнатушку. Мгновенно проснувшись, он соскочил с постели. Поначалу подумал, что это какой-то студенческий розыгрыш. Но когда один из них ударил его в лицо и саданул в живот, он понял, что это тайная полиция.

Он решил, что его пришли арестовывать из-за Лидии, и ужасно за нее испугался. Ожидает ли ее публичный позор? Дойдет ли ее отец до крайности, заставив ее свидетельствовать в суде против ее возлюбленного?

Он смотрел, как полицейские засовывают в мешок все его книги и связку писем. Все книги были чужие, но их владельцы догадались не оставить на них своих имен. Письма же были от отца и сестры Наташи, от Лидии он никаких писем не получал, и теперь был рад этому.

Его вывели из дома и посадили в повозку.

Они пересекли Цепной мост, а затем поехали вдоль каналов, будто избегая больших проспектов. Феликс спросил:

– Меня везут в тюрьму на Литовском? – Ответа не последовало, но когда они свернули на Дворцовый