продолжал поддерживать с ним нерегулярные контакты. Именно он мог посетить Эшфорда – человек, отвечающий его описанию, в самом деле нанес тому визит – примерно в то время, когда началась любовная связь Дикштейна и Сузи Эшфорд.
Рекомендовал бы продолжить наблюдение.
(Подпись) Роберт Дженкс.
«КОМУ: Шефу лондонского отделения.
ОТ КОГО: Шефа Моссада.
ДАТА: 30 июля 1968 года.
В силу всего того, что свидетельствует против нее, я не могу понять, почему вы не рекомендуете убить ее.
(Подпись) Пьер Борг».
«КОМУ: Шефу Моссада.
ОТ КОГО: Шефа лондонского отделения.
ДАТА: 30 июля 1968 года.
Я бы не рекомендовал устранение Сузи Эшфорд в силу следующих причин:
1. Свидетельства против нее достаточно убедительны, но все же носят случайный характер.
2. Из того, что мне известно о Дикштейне, я серьезно сомневаюсь, что он может снабдить ее какой- то информацией, даже если романтически увлечен ею.
3. Если мы устраним ее, другая сторона будет искать иных подходов к Дикштейну. Так лучше уж пусть мы знаем опасность.
4. Мы можем использовать ее, дабы снабжать другую сторону ложной информацией.
5. Я не склонен прибегать к убийствам на основе столь неопределенных доказательств. Мы не варвары. Мы евреи.
6. Если мы убьем женщину, которую любит Дикштейн, я думаю, он убьет вас, меня и всех, кто будет иметь отношение к этому делу.
(Подпись) Роберт Дженкс».
«КОМУ: Шефу лондонского отделения.
ОТ КОГО: Шефа Моссада.
ДАТА: 1 августа 1968 года.
Поступайте, как знаете.
(Подпись) Пьер Борг.
Постскриптум (с отметкой «личное»).
Ваш пятый пункт очень благороден и трогателен, но подобные замечания вряд ли будут способствовать присуждению вам очередного звания в этой армии. – П.Б.»
Она была маленькой, старой, уродливой и грязной развалюхой.
Корпус украшали обширные пятна ржавчины, которые оранжевой сыпью покрывали ее от носа до кормы. Если когда-то их и закрашивали, то краска давно облупилась, ободрана ветром, оббита волнами и дождями в море. Планшир правого борта давно проломан ударом штормовой волны, и с тех пор никто не побеспокоился привести его в подобающий вид. В трубах скопился десятилетний слой сажи. Палуба была выщерблена, помята и испятнана; хотя время от времени ее драили, вычистить ее так и не удавалось, и на ней повсюду были видны следы прошлых грузов – россыпь зерна, щепки строевого леса, ошметки гниющих овощей и обрывки мешковины – главным образом под спасательными шлюпками, в бухтах небрежно смотанных канатов, внутри клапанов, ведущих в трюмы. В теплые дни отовсюду несло гнилью.
Она была примерно двух с половиной тысяч тонн водоизмещения, двухсот футов в длину и чуть больше 30 – в ширину. На ободранном носу высилась антенна. Большую часть главной палубы занимали огромные крышки люков, которые вели в главный трюм. Над ними высились три крана: один обслуживал носовую часть трюма, один – середину, и третий стоял ближе к корме. Рулевая рубка, помещения для офицерского состава, гальюн и кубрики для команды размещались на корме, вокруг дымовой трубы. Под кормой – единственный винт, который приводился в движение шестицилиндровым двигателем; теоретически тот обладал мощью в 2450 лошадиных сил и мог развивать крейсерскую скорость до 13 узлов.
При полной загрузке судно подвергалось ужасной килевой качке. Болтало немилосердно. Даже при небольшом волнении, с балластной загрузкой, судно кренилось на бок чуть ли не до семидесяти градусов. Душные помещения почти не вентилировались, трюмы часто подтапливались, а машинное отделение было достойно кисти Иеронимуса Босха.
Ее обслуживала команда из тридцати одного человека, и ни у кого из них не нашлось бы о ней ни одного доброго слова.
Единственными ее пассажирами были колония тараканов, несколько мышей и пара сотен крыс.
Никому это судно не внушало симпатии, и название его было «Копарелли».
Глава десятая
Нат Дикштейн прибыл в Нью-Йорк, чтобы стать пароходным магнатом. Что и заняло у него все утро.
Заглянув в телефонный справочник Манхэттена, он выбрал адвоката, который, судя по адресу, обитал в нижнем Ист-Сайде. Вместо того, чтобы звонить, он явился к нему лично и с удовлетворением отметил, что адвокатская контора размещается над китайским ресторанчиком. Адвоката звали мистер Чанг.
Дикштейн и Чанг на такси добрались до офиса компании «Либериан Корпорейшен Сервис, инк» на Парк-авеню, которая была основана для содействия лицам, которые хотят зарегистрировать свое дело в либерийской корпорации, но не испытывают намерения отправляться для этого за три тысячи миль в Либерию. Дикштейна не просили предъявлять документы, он не должен доказывать, что он честный, обеспеченный и душевно-здоровый человек. За гонорар в пятьсот долларов – которые Дикштейн выложил наличными – была зарегистрирована либерийская корпорация «Сейвил шипинг». Тот факт, что на данном этапе Дикштейну не принадлежала даже гребная шлюпка, никого не волновал.
Штаб-квартира компании была вписана под номером 80 по адресу Брод-стрит, Монровия, Либерия, и ее директорами стали П.Сатиа, Э.К.Нугба и Дж.Д.Бойд, все жители Либерии. По тому же адресу размещалось большинство таких либерийских корпораций, и директорами во многих из них были те же Сатиа, Нугба и Бойд – откровенно говоря, таким образом они зарабатывали себе на жизнь. Кроме того, они были служащими Либерийской залоговой компании, которая размещалась по тому же адресу.
Мистер Чанг попросил выдать ему пятьдесят долларов и оплатить такси. Дикштейн выдал ему наличными требуемую сумму и посоветовал воспользоваться автобусом.
Так, обзаведясь всего лишь адресом, Дикштейн стал основателем совершенно законной пароходной
