Альфреду.

Тот, схватив сосуд, принялся жадно пить. Том, который сделал только глоток, думал, что кувшин пройдет по кругу еще разок, но Альфред, похоже, собрался осушить его. И в этот момент случилось нечто непонятное. Когда Альфред перевернул кувшин, чтобы прикончить последние капли пива, что-то, похожее на маленькую зверушку, упало ему на лицо.

Он заорал от испуга, бросил кувшин и, смахнув мохнатый комочек, отпрыгнул назад.

— Что это?! — завопил он. Непонятный предмет шлепнулся на землю. Побледнев и дрожа от омерзения, Альфред уставился на него.

Это был мертвый воробей.

Том поймал взгляд Эллен, и они оба посмотрели на Джека. Все было ясно: Джек взял у Эллен кувшин, затем на минуту отвернулся, словно стараясь увернуться от Альфреда, а затем с удивительной готовностью вдруг отдал его…

Сейчас он тихо-мирно стоял и смотрел на ошарашенного Альфреда. На его умном полудетском- полувзрослом лице играла чуть заметная улыбка.

Джек знал, что поплатится за это.

Альфред обязательно отомстит ему. Возможно, он ударит Джека в живот, когда остальные отвернутся. Это был его излюбленный удар, так как он очень болезненный и не оставляет следов. Джек уже несколько раз видел, как Альфред проделывал это с Мартой.

Но ради того, чтобы посмотреть, как завизжит перепуганный Альфред, когда мертвая птица упадет ему на физиономию, стоило стерпеть даже удар в живот.

Альфред ненавидел его. Дотоле это чувство было незнакомо Джеку. Мать всегда любила его, а других людей он просто не знал. Для враждебности у Альфреда не было никаких видимых причин. Казалось, точно так же он относился и к Марте. Он вечно ее щипал, таскал за волосы, толкал и с наслаждением ломал любую безделушку, которой она дорожила. Мать Джека видела это и не одобряла, но отец Альфреда, похоже, думал, что такое поведение абсолютно нормально, хотя сам он был человеком добрым и ласковым и, без сомнения, очень любил Марту, что одновременно и удручало, и трогало.

Никогда в жизни Джеку не было так интересно. Все вокруг буквально очаровывало его. И, несмотря на стычки с Альфредом, несмотря на постоянное чувство голода и то, как больно было ему видеть, что мать почти все внимание уделяет не ему, а Тому, Джека просто ошеломила эта беспрестанная череда непонятных явлений и новых ощущений.

Последним из увиденных им чудес был замок. До этого он только слышал о замках: в лесу длинными зимними вечерами мать учила его декламировать chansons[7], французские поэмы о рыцарях и чародеях, — большинство из них были очень длинные, порой в несколько тысяч строк, — и в этих историях все события происходили как раз в замках. Никогда прежде не видев настоящего замка, Джек думал, что это что-то вроде пещеры, в которой он жил, только несколько больших размеров. Действительность потрясла его воображение: замок был таким огромным, а внутри было так много зданий и такая толпа людей, и все заняты — подковывают лошадей, таскают воду, кормят кур, пекут хлеб и носят, и носят самые разные вещи: сено для полов, дрова для очагов, мешки с мукой, тюки материи, мечи, седла, кольчуги… Том рассказал ему, что земляной вал и ров были созданы не природой, а руками десятков людей, работавших сообща. Джек верил Тому, но ему казалось немыслимым, что все это было сделано человеком.

Ближе к вечеру, когда работать стало уже темно, все устремились в большой зал дворца. Зажгли свечи и развели побольше огонь в очаге. Собаки тоже прибежали погреться. Несколько мужчин и женщин взяли стоявшие в стороне доски и козлы и, соорудив столы, составили их в форме буквы «Т», затем к верхней перекладине «Т» придвинули стулья, а по обеим сторонам вертикальной линии поставили скамьи. Джек никогда не видел, как множество людей работают вместе, и был поражен тем, что это доставляло им удовольствие. Они улыбались и даже смеялись, поднимая тяжеленные доски, то и дело покрикивая «А-ап», или «На меня давай, на меня!», или «Опускай помалу». Джек завидовал тому духу товарищества, что царил среди них, и спрашивал себя, сможет ли и он когда-нибудь разделить его с ними.

Вскоре все уселись на скамьи. Слуга разложил на столе большие деревянные миски и деревянные же ложки, затем снова обошел вокруг стола и положил в каждую миску по толстому куску черствого ржаного хлеба. Другой слуга, принеся деревянные кружки, разливал в них пиво из нескольких больших кувшинов. И Джек, и Марта, и Альфред, сидевшие рядышком на самом дальнем конце стола, — все получили по кружке с пивом, так что воевать было не за что. Джек поднял было свою кружку, но мать велела ему немного подождать.

Когда пиво было разлито, зал погрузился в тишину. Джек ждал, как всегда, завороженно глядя, что же теперь произойдет. Минуту спустя на лестнице, ведущей в графские покои, появился сам Бартоломео. Он спустился в зал в сопровождении управляющего Мэттью, трех или четырех богато одетых людей, мальчика и прелестного создания, красивее которого Джек никогда не видел.

Это была девушка или женщина — он точно не знал, — одетая в белую тунику с невероятно длинными рукавами, которые, пока она плавно скользила по ступенькам, змейкой стелились следом. У нее были густые темные вьющиеся волосы, обрамлявшие очаровательное личико, и темные-темные глаза. Теперь Джек понял, что имелось в виду в chansons, когда в них шла речь о прекрасной принцессе, живущей в замке. Ничего удивительного, что все рыцари так безутешно плакали, когда принцесса умерла.

Когда девушка сошла вниз, Джек разглядел, что она была совсем еще юной, всего на несколько лет старше его самого. Гордо держа свою изящную головку, она, словно королева, прошла во главу стола и села рядом с графом Бартоломео.

— Кто это? — зашептал Джек.

— Должно быть, графская дочка, — ответила Марта.

— А как ее зовут?

Марта пожала плечами, однако сидевшая рядом с Джеком чумазая девчушка шепнула ему:

— Ее имя Алина. Красавица!

Граф поднял свою чашу за Алину, затем медленно обвел глазами сидевших за столом и выпил. Это был сигнал, которого ждали. Все по примеру своего господина, прежде чем выпить, в знак приветствия подняли чаши.

Ужин принесли в огромных дымящихся котлах. Сначала еда была подана графу, затем его дочери, потом мальчику, после него сидевшим во главе стола знатным особам, и уже после них каждый накладывал себе сам. В тот день на ужин была приготовлена тушенная со специями рыба. Джек сначала съел рыбу, а затем принялся за хлеб, обмакивая его в жирный соус, оставшийся на дне миски. Пережевывая, он неотрывно глядел на Алину, все в ней привлекало его: будь то грациозные движения, которыми она накалывала на кончик ножа кусочки рыбы, или властный голос, которым она подзывала слуг и отдавала им приказания. Казалось, все они любили ее и тут же подходили на ее зов, с улыбкой слушали ее распоряжения и спешили исполнить ее желания. Джек заметил, что сидевшие за столом молодые люди то и дело поглядывали на нее и некоторые из них начинали рисоваться, когда им казалось, что она смотрит в их сторону. Но ее больше заботили пожилые гости отца, и она постоянно следила, чтобы у них было достаточно хлеба и вина, задавала им вопросы и внимательно выслушивала ответы. Джек пытался понять, что должен чувствовать человек, когда с ним заговорит прекрасная принцесса, а затем, глядя своими огромными глазами, станет выслушивать его.

После ужина двое мужчин и женщина, взявши колокольцы, барабан и сделанные из костей животных и птиц дудочки, стали выводить протяжные мелодии. Граф закрыл глаза и весь, казалось, погрузился в музыку, но Джеку не понравился этот навязчивый, меланхоличный мотив. Ему больше по душе были веселые песни, что пела мать. Да и остальные, сидевшие в зале, похоже, были того же мнения, ибо они беспрестанно ерзали и шаркали ногами, а когда музыка закончилась, облегченно вздохнули.

Джек надеялся, что ему удастся поближе рассмотреть Алину, но, увы, как только музыканты кончили играть, она встала и пошла наверх, где, очевидно, у нее была собственная спальня.

Дети и кое-кто из взрослых, чтобы скоротать вечер, играли в шахматы и «девять камешков», а более трудолюбивые занялись изготовлением ремней, головных уборов, носков, перчаток, посуды, свистулек, игральных костей и прочих нужных вещей. Джек сыграл в шахматы несколько партий и все выиграл, но,