– Зачем?

– Это связано с Полом и Биллом.

Торговец коврами понимающе кивнул головой. Он уже имел дело с некоторыми сотрудниками ЭДС и знал, что Пола и Билла посадили в тюрьму.

– Мне надо выяснить свои возможности.

Он позвал брата, который находился в задней комнате, и послал его в город с каким-то поручением. Затем он открыл сейф и вытащил оттуда всю наличность. Вместе с Тэйлором они принялись считать деньги. Торговец считал доллары, а Тэйлор – риалы. Через несколько минут в лавку вбежал мальчик с огромной пачкой риалов в руках, положил их на прилавок и, не сказав ни слова, удалился. Тэйлор догадался, что торговец старается собрать как можно больше наличных денег.

На мотороллере подъехал молодой человек и вошел в лавку с целым мешком риалов. Пока он был там, кто-то угнал его мотороллер. Молодой человек бросил на пол мешок с деньгами и с истерическим криком погнался за вором.

Тэйлор в это время продолжал считать риалы.

«Ну что ж, обычный рабочий день в революционном Тегеране», – подумал он.

Джон Хауэлл менялся на глазах. Из честного американского юриста он превращался в жуликоватого иранского купца. Между прочим, он изменил свое отношение к взятке.

Иранец Мехди, иногда выполнявший для ЭДС мелкую бухгалтерскую работу, посвящал его в премудрости иранской жизни. «В Иране многое достигается дружбой, – говорил он. – Как нам завоевать дружбу Дэдгара? Для этого есть несколько способов. Что касается меня, то я бы сел на ступеньках его дома и сидел там каждый день до тех пор, пока он со мной не заговорит. Мне можно стать его другом и по-иному, дать ему двести тысяч долларов. Если вы согласитесь на что-нибудь подобное, могу посодействовать».

Хауэлл обсудил это предложение с другими членами группы, ведущей переговоры с иранцами. Они пришли к выводу, что Мехди набивается в посредники при передаче взятки. То же самое когда-то предлагал им и Стукач. Однако на этот раз Хауэлл не спешил отказываться от использования нечестной сделки ради освобождения Пола и Билла.

Члены группы решили подыграть Мехди. Они могли обнародовать сделку и тем самым дискредитировать Дэдгара. Была и другая возможность – действительно дать взятку Дэдгару, если тот предоставит гарантии освобождения заложников. В обоих случаях требовалось его собственное подтверждение, что он возьмет деньги.

Хауэлл и Кин Тэйлор несколько раз встречались по этому поводу с Мехди. Однако в отличие от Стукача, бухгалтер не торопил события. Он не позволял сотрудникам ЭДС приходить к нему в контору в рабочее время, а всегда назначал встречу рано утром или поздно вечером. Иногда Мехди принимал их у себя дома или же устраивал свидание в каком-нибудь тихом и темном переулке. Хауэлл настаивал, чтобы он добился от Дэдгара вполне определенного сигнала о том, что тот согласен на взятку. Например, Дэдгар передал бы им, что появится на переговорах в очень ярких носках или, скажем, наденет галстук задом наперед. Мехди же предлагал слишком неопределенные намеки. Он говорил: пусть Дэдгар устроит вам на переговорах нелегкую жизнь, и вы будете знать, что он согласен. Как-то раз Дэдгар действительно так и сделал, но как американцам было знать, что это – знак согласия на взятку или обычная неуступчивость на переговорах?

Однако не только Дэдгар осложнял Хауэллу жизнь. Каждые четыре-пять дней Хауэлл разговаривал по телефону с Анджелой, и она задавала ему один и тот же вопрос: когда он вернется домой. Он и сам этого не знал. Вполне естественно, что Пол и Билл тоже требовали у него конкретных сроков собственного освобождения, но переговоры тянулись столь медленно, и неопределенно, что он не мог назвать им точной даты. Такое положение тяготило его, и, когда Анджела стала приставать к нему с тем же вопросом, он едва сдерживал раздражение.

Инициатива Мехди закончилась ничем. Он познакомил Хауэлла с юристом, который выдавал себя за хорошего знакомого Дэдгара. Юрист не требовал взятки, а претендовал лишь на приличную оплату его работы в ЭДС. Компания оставила его на должности юриста, но на следующей встрече Дэдгар сказал: «Я ни с кем не поддерживаю каких-то особых отношений. Не верьте тому, кто убеждает вас в обратном».

Хауэлл не знал, как ему поступать дальше. Была ли эта затея обречена с самого начала? Или сотрудники ЭДС действовали слишком робко и своей щепетильностью отпугнули Дэдгара, который решил не требовать взятки? Все это так и осталось для Хауэлла тайной.

30 декабря Дэдгар заявил Хауэллу, что его интересует Аболфат Махви, один из иранских партнеров ЭДС. Хауэлл стал готовить досье о сделках ЭДС с Махви.

Теперь Хауэлл верил в то, что Пол и Билл попали в заложники в результате чьих-то коммерческих махинаций. Дело о коррупции, которое вел Дэдгар, возможно, и подлинное, но сам-то он уже знал, что Пол и Билл невиновны. Возможно, он держал их за решеткой по приказу свыше. Сначала иранцы требовали установления в стране компьютеризованной системы социального страхования или возврата им денег. В первом случае пришлось бы пересматривать контракт. Однако новое правительство не хотело этого делать и уж, во всяком случае, не продержалось бы у власти достаточно долго, чтобы выполнить его до конца.

Если нельзя было дать Дэдгару взятку после того, как он убедился в невиновности Пола и Билла, или добиться, чтобы его начальство приказало отпустить их в случае заключения нового контракта, Хауэллу оставалось только заплатить выкуп. Д-р Хоуман не сумел договориться с иранцами об уменьшении суммы залога. Поэтому Хауэлл сосредоточил свои усилия на том, чтобы достать в Далласе тринадцать миллионов долларов и доставить их в Тегеран.

Постепенно он узнал, что в Тегеране находится группа сотрудников ЭДС, которой поручено похитить заложников и вывезти их из страны. Он был поражен тем, что глава американской корпорации пустился в столь сомнительное предприятие. В то же время, он почувствовал некоторое облегчение. Если ему удастся вызволить Пола и Билла из тюрьмы, будет кому помочь им выбраться из Ирана.

Лиз Коберн охватила паника.

Вместе с Тони Дворанчик и ее мужем Биллом она ехала в машине в ресторан «Ройал Токио». Он находился на Гринвилл-авеню, недалеко от ресторана «Ресайпс», где Лиз, Тони и Мэри Скалли пили коктейли «Дайкири» и где Мэри произнесла фразу, разрушившую все благополучие Лиз: «Думаю, они все в Тегеране».

С тех пор она жила в нескончаемом страхе.

Джей значил для нее все. Он был самым великим американцем, суперменом, ее счастьем. Она не представляла себе жизни без него. Мысль о том, что она может потерять его, приводила ее в ужас.

Она постоянно звонила в Тегеран, но ей так и не удалось застать мужа. Каждый день она разговаривала по телефону с Мервом Стаффером и все спрашивала его: «Когда же Джей вернется домой? Здоров ли он? Выберется ли он оттуда живым?» Мерв старался успокоить ее, но при этом не сообщал ничего конкретного. Поэтому Лиз требовала, чтобы ей дали возможность обратиться к Россу Перо, но Мерв отвечал, что это невозможно. Тогда Лиз звонила матери, разражалась слезами, делилась с ней своими тревогами, страхами и отчаянием и вот так, по телефону, отводила душу.

Дворанчики были очень добры к ней. Они старались отвлечь ее от мрачных мыслей.

– Ну, что ты сегодня делала? – как-то спросила Тони.

– Ходила по магазинам, – ответила Лиз.

– Купила что-нибудь?

– Да, – сказала Лиз и расплакалась. – Я купила траурное платье, потому что Джей не вернется домой.

В те дни ожидания Джей Коберн многое узнал о Саймонсе.

Как-то раз позвонил из Далласа Мерв Стаффер и сказал, что говорил по телефону с сыном Саймонса Гарри, который беспокоился за отца. Гарри звонил ему домой, а Пол Уокер, присматривающий там за фермой, не знал, где находится Саймонс. Уокер посоветовал ему связаться по телефону с Мервом Стаффером из ЭДС. «Совершенно естественно, что Гарри разволновался», – заметил Стаффер. Саймонс позвонил Гарри из Тегерана и успокоил его.