Мерфин не понимал женщин. После того случая Гризельда была холодна с ним. Если она так к нему относится, то зачем это сделала? Девушка ясно давала понять, что больше не хочет. Сказал бы он этой пышке, что разделяет ее чувства — молодого человека в самом деле воротило при воспоминании, — но это оскорбление, и он вообще ничего не говорил.

Поставили растяжку на землю, и помощник Мерфина ушел. Крепкий Элфрик, наклонившись над кучей дерева, считал рейки, постукивая по каждой квадратным бруском в пару футов длиной и высунув язык, что делал всегда, когда приходилось шевелить мозгами. Мастер сердито посмотрел на ученика, и тот, не говоря ни слова, просто развернул дверь и гордо прислонил ее к груде камней. Следуя традиции и образцу, он вместе с тем сделал нечто свое, что приводило людей в восторг. Резчик с нетерпением ждал, когда дверь навесят в собор.

— Сорок семь, — буркнул Элфрик и повернулся к Мерфину.

— Я закончил дверь, — небрежно сказал тот. — Как вам?

Хозяин бросил взгляд на работу. Ноздри его большого носа удивленно раздулись. Затем он без предупреждения ударил Мерфина по лицу бруском, которым отсчитывал рейки. Это был приличный кусок дерева, и удар вышел сильным. От неожиданной боли юноша вскрикнул, оступился и упал.

— Кусок дерьма! — завопил мастер. — Ты обесчестил мою дочь!

Подмастерье хотел возразить, но рот его оказался полон крови.

— Как ты посмел! — рычал хозяин.

Как по сигналу, из дома вышла Алиса.

— Змея! — завопила она. — Пробрался в наш дом и позоришь юную девушку!

Делают вид, что так вышло случайно, однако все спланировали, понял Мерфин. Выплюнул кровь и усмехнулся:

— Обесчестил? Она не была девушкой!

Элфрик вновь замахнулся. Фитцджеральд откатился, но полено больно пришлось по плечу. Алиса не унималась:

— Как ты мог поступить так с Керис? Моя бедная сестренка! Если она об этом узнает! Это разобьет ей сердце.

— А ты, конечно, поспешишь ей сообщить, сволочь.

— Но ты не сможешь тайно жениться на Гризельде, — удивилась Алиса.

— Жениться? Я не собираюсь на ней жениться. Да она меня ненавидит!

На этих словах появилась Гризельда:

— Конечно, я не хочу выходить за тебя замуж. Но придется. Я беременна.

Мерфин уставился на нее:

— Это невозможно — мы делали это всего один раз.

Элфрик грубо рассмеялся:

— Для этого достаточно и одного раза, дурак.

— И все-таки я не женюсь на ней.

— Не женишься — вылетишь вон, — набычился хозяин.

— Вы этого не сделаете.

— Почему же?

— Мне все равно, я на ней не женюсь.

Элфрик положил полено и взял топор.

— Боже милостивый! — прошептал Мерфин.

Алиса сделала шаг вперед.

— Элфрик, не убивай.

— Отойди, женщина. — Мастер занес топор.

Всерьез испугавшись, Фитцджеральд на карачках быстро отполз в сторону. Элфрик опустил топор. Но не на Мерфина, а на дверь.

— Не-ет! — завопил тот.

Острое лезвие вонзилось в лицо длинноволосой девы и расщепило древесину.

— Прекратите! — кричал юноша.

Элфрик вновь поднял топор и с силой опустил. Дверь раскололась. Подмастерье вскочил. К его ужасу, по щекам текли слезы.

— Вы не имеете права! — Молодой человек хотел кричать, но издавал лишь какой-то свистящий шепот.

Элфрик занес топор:

— Отойди, козявка, не искушай меня.

Мерфин заметил в глазах мастера безумный блеск и отступил. Хозяин снова опустил топор на дверь. Резчик стоял и смотрел, а по щекам текли слезы.

Две собаки, Скип и Скрэп — из одного помета, хоть и не похожие друг на друга, — обрадовались встрече. Скип был коричневым, а Скрэп маленькой и черной. Скип тощий и подозрительный — типично деревенский пес, — а горожанка Скрэп упитанная и благодушная.

Прошло уже десять лет с тех пор, как Гвенда выбрала Скипа на полу комнаты в большом доме торговца шерстью, вдень, когда умерла мать Керис. Девочки подружились. Правда, виделись они всего пару раз в год, но рассказывали друг другу все. Дочь бедняка почему-то знала, что может поделиться с подругой чем угодно и это не станет известно ни ее родителям, ни кому другому в Вигли. От души надеялась, что это взаимно: сама она не общалась с кингсбриджскими девчонками и не могла по неосторожности чего-нибудь ляпнуть.

Гвенда приехала в Кингсбридж в пятницу ярмарочной недели. Ее отец отправился на торг продавать шкурки белок, пойманных в силки, которые он расставлял в лесу возле Вигли. Девушка пошла прямо к Суконщице. Как всегда, заговорили про мальчиков.

— Мерфин ходит какой-то странный, — покачала головой Керис. — В воскресенье был нормальный, мы целовались, а в понедельник отводил глаза.

— Он в чем-то виноват, — тут же решила Гвенда.

— Может, это Элизабет. Клерк всегда на него заглядывалась, хотя холодная как ледышка и слишком старая.

— А ты с Мерфином уже это делала?

— Что?

— Ну, ты понимаешь… В детстве я называла это хрюканьем, потому что звуки, которые издают взрослые, похожи на свинские.

— Ах это. Нет, еще нет.

— Почему?

— Не знаю…

— Не хочешь?

— Хочу, но… Скажи, неужели ты собираешься всю жизнь выполнять чьи-то приказы?

Гвенда пожала плечами:

— Да нет, но не очень и боюсь.

— А ты? Ты это уже делала?

— Толком нет. Пару лет назад, просто чтобы посмотреть, что это такое, я разрешила одному мальчишке из соседней деревни. Знаешь, такое приятное тепло, как будто пьешь вино. Но только один раз. А Вулфрику разрешила бы в любой момент.

— Вулфрику? Вот это новости!

— Еще бы. Понимаю, что знаю его с детства, когда он дергал меня за волосы и удирал. Но как-то раз, после Рождества, он вошел в церковь, и я поняла, что Вулфрик стал мужчиной. Ну, может, и не совсем