немного.
— Благодарю вас.
— Вы ведь помните, что Кингсбридж не имеет прав самоуправления?
— Разумеется.
Использовав именно это обстоятельство, Грегори десять лет назад обошел город в королевском суде, когда решался вопрос о сукновальне.
— Епископ резонно полагает, что пришло время просить короля о хартии.
Лонгфелло кивнул:
— Полагаю, король может благосклонно отнестись к такому прошению, особенно если его верно составить.
В надежде, что отвращение не очень заметно на ее лице, настоятельница спросила:
— Вы не будете так любезны нам помочь?
— Мы можем обсудить подробности попозже?
Законник будет вымогать взятку, вне всяких сомнений, называя ее своим вознаграждением.
— Разумеется, — подавляя брезгливость, ответила Керис.
Служки начали убирать со стола. Аббатиса посмотрела на свое блюдо. Она так ничего и не съела.
— Наши семьи состоят в родстве, — напомнил Ральф леди Филиппе и торопливо добавил: — Не близком, конечно. Мой отец — потомок того самого графа Ширинга, сына леди Алины и Джека Строителя. — Тенч посмотрел через стол на своего брата, олдермена Мерфина. — Мне кажется, я унаследовал кровь графов, а мой брат — строителей. — Он взглянул на Филиппу, пытаясь угадать ее реакцию. Судя по всему, упомянутое родство не произвело на нее никакого впечатления. — Я вырос в доме вашего покойного свекра, графа Роланда.
— Да, я помню вас сквайром.
— Потом несколько лет воевал с графом во Франции. В битве при Креси я спас жизнь принцу Уэльскому.
— Ну надо же, это прекрасно, — вежливо отозвалась вдова.
Ральф хотел предстать равным ей, чтобы объявление о женитьбе показалось естественнее, но никак не мог до нее достучаться. Филиппа скучала и слегка недоумевала, к чему все это. Накрыли десерт: клубника в сахаре, медовые вафли, финики, изюм и вино с пряностями. Фитцджеральд осушил кубок и налил себе еще, надеясь, что вино облегчит ему разговор. Он не понимал, почему с ней так трудно. Из-за похорон жены? Потому что Филиппа графиня? Или потому что безнадежно влюблен в нее много лет и теперь не может поверить, что наконец она станет его женой?
— Вы отсюда в Эрлкасл? — спросил он.
— Да, завтра.
— И надолго?
— А куда же мне еще ехать? — Вдова нахмурилась. — Почему вы спрашиваете?
— Если позволите, я вас навещу.
— С какой целью? — холодно переспросила Филиппа.
— Я хотел бы обсудить с вами один вопрос, неуместный здесь и сейчас.
— О чем вы?
— Я заеду к вам в ближайшие дни.
Графиня разволновалась и повысила голос:
— Да о чем же вам со мной говорить?
— Как я уже сказал, сегодня это неуместно.
— Потому что мы хороним вашу жену?
Ральф кивнул. Филиппа побледнела:
— О Господи… Вы ведь не хотите сказать, что…
— Я еще раз вынужден повторить, что не намерен обсуждать это сейчас.
— Но я должна знать! Вы что, собираетесь жениться на мне?
Тенч помедлил, пожал плечами, затем кивнул.
— Но на каком основании? Ведь нужно дозволение короля!
Фитцджеральд посмотрел на нее, приподняв брови. Вдова резко встала и воскликнула:
— Нет!
Все обернулись на нее. Филиппа смотрела на Грегори:
— Это правда? Король хочет выдать меня за него замуж? — И презрительно ткнула пальцем в Ральфа.
Рыцарю стало обидно — не ожидал такой открытой неприязни. Неужели он настолько ей противен? Лонгфелло с упреком посмотрел на Ральфа:
— Не самый благоприятный момент поднимать этот вопрос.
— Так это правда! — крикнула графиня. — Господи, помилуй!
Лорд Вигли перехватил взгляд в ужасе смотревшей на него Одилы. Да ей-то он что такого сделал?
— Я этого не вынесу, — прошептала Филиппа.
— А почему, собственно? В чем дело? Какое право вы имеете смотреть на меня и мою семью сверху вниз?
Тенч осмотрелся: брат, его союзник Грегори, епископ, настоятельница, мелкие лорды, знатные горожане — все недоуменно молчали, потрясенные поведением графини Ширинг. Не ответив Ральфу, Филиппа обратилась к Лонгфелло:
— Я этого не сделаю! Не сделаю, слышите?
Вдова побелела от гнева, но по лицу струились слезы. «Как же она красива, хоть и отвергает и так унижает меня», — подумал претендент на графство. Грегори сухо отрезал:
— Это не ваше решение, леди Филиппа, и уж точно не мое. Король поступает так, как ему угодно.
— Вы можете надеть на меня свадебное платье, можете подвести к алтарю. — Графиня в ярости указала на Анри: — Но когда епископ спросит меня, согласна ли я стать женой Ральфа Фитцджеральда, я не скажу «да»! Ни за что! Никогда, слышите, никогда!
Она бросилась из комнаты, за ней выбежала Одила.
После поминок горожане разошлись по домам, а важные гости поднялись в свои комнаты проспаться. Настоятельница следила за тем, как убирают со столов. Ей было жаль, очень жаль Филиппу, тем более что в отличие от графини Ширинг она знала — Ральф убил свою жену. Но Керис думала о судьбе всего города, не одного человека. Все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Горожане поддержали ее, епископ согласился на все предложения. Может быть, несмотря на чуму, нормальная жизнь все-таки вернется в Кингсбридж.
У черного хода, где навалили кучу костей и хлебных корок, она увидела кота Годвина Архиепископа, старательно обгрызавшего косточки утки. Монахиня отогнала его. Кот отбежал всего на несколько ярдов и нагло поднял хвост с белым кончиком.
Керис поднялась по лестнице, глубоко задумавшись о том, как приступить к осуществлению плана, на который дал согласие Анри. Открыв дверь, вошла в свою спальню и на секунду растерялась. Перед ней стояли двое мужчин, и монахиня сначала решила, что ошиблась зданием, потом — что дверью, и тут только вспомнила, что ее спальню — лучшую — предоставили епископу. Аббатиса не сразу сообразила, что Анри и его помощник Канон Клод голые, обнимаются и целуются. Настоятельница в изумлении уставилась на них, воскликнув:
— Ой!
Церковники не слышали, как открылась дверь, но среагировали на возглас и развернулись. На лице Мона появилось выражение ужаса, какое бывает у пойманного с поличным преступника. Он открыл рот.
