Русые волосы нос, сломанный во время соревнований по боксу на первенстве королевских военно- морских сил, это лицо одного из его коллег по Секретной службе. Сомнений не оставалось. Это был номер 2 с поста «Зет» в Цюрихе!

Да, так и есть — это был Шон Кэмпбелл! Боже всемогущий, что же с ним сделали! На пост «Зет» специально ничего не сообщили о миссии Бонда. Должно быть, Кэмпбелл сам вышел на след, наверное, через русского, который «покупал припасы». Произошла та самая неразбериха, которая происходит, когда пытаются сильно что-то засекретить.

Старший охранник говорил на быстром ломаном немецком со славянским акцентом.

— Его обнаружили в открытом лыжном отделении гондолы. Был сильно обморожен, но оказал отчаянное сопротивление. Пришлось с ним повозиться. Нет никакого сомнения, что он следил за капитаном Борисом. — Он спохватился. — Я имею в виду вашего гостя из долины, герр граф. Утверждает, что он английский турист из Цюриха. Говорит, что не было при себе денег, не мог оплатить проезд на фуникулере. А ему так хотелось побывать здесь. Мы его обыскали, нашли пятьсот швейцарских франков. Документов никаких. — Охранник пожал плечами. — Говорит, что фамилия его Кэмпбелл.

Услышав свое имя, человек на полу зашевелился. Он приподнял голову и обвел комнату диким взглядом. Лицо его и голова были основательно разделаны, били, вероятно, рукояткой пистолета или дубинкой. Способность контролировать себя он потерял. Когда его взгляд остановился на знакомом лице Бонда, он застыл в изумлении, а потом, словно вцепившись в спасательный круг, хрипло произнес:

— Слава богу, Джеймс. Скажи им, кто я! Скажи им, что я работаю в «Юниверсал экспорт». В Цюрихе. Ты же знаешь! Ради бога, Джеймс! Скажи им, что со мной все в порядке. — И его голова упала на ковер.

Граф медленно повернулся к Бонду. Непроницаемые зеленые глаза отразили слабый свет, идущий из окна, и вспыхнули белыми искрами. Напряженная улыбка на вытянутом лице выглядела нелепо и ужасно.

— Вы знаете этого человека, сэр Хилари?

Бонд с сожалением покачал головой. Он знал, что этим жестом подписывает смертный приговор Кэмпбеллу.

— Никогда в жизни его не видел. Бедняга. Мне кажется, что он слегка рехнулся. Наверное, сотрясение мозга. Надо, вероятно, отправить его вниз, в больницу? Он очень плохо выглядит.

— А «Юниверсал экспорт»? — Голос звучал очень вкрадчиво. — Мне кажется, что я и раньше где-то слышал это название.

— Ну а я нет, — сказал Бонд безразличным голосом. — Никогда не слышал. — Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. Руки у него не дрожали.

Граф обернулся к охранникам.

— На проверку — в спецкабинет, — мягко произнес он. Затем кивком головы отпустил их.

Охранники нагнулись и подхватили Кэмпбелла под руки. Упавшая на грудь голова приподнялась, и Бонд увидел последний ужасный, молящий о помощи взгляд Кемпбелла. Затем человека, который был коллегой Бонда, выволокли из комнаты, за его беспомощно болтавшимися ногами мягко закрылась дверь.

Его потащили на допрос — в пыточную! Это означает только одно — когда к нему применят современные методы дознания, он сразу расколется. Вопрос лишь во времени — немного он все-таки может продержаться. Сколько же часов остается в распоряжении Бонда?

— Я попросил, чтобы его отвели в палату для больных. За ним присмотрят. — Граф посмотрел на Бонда. — Боюсь, что это неприятное вторжение нарушило ход моих мыслей, сэр Хилари. Может быть, на сегодня хватит?

— Конечно, конечно. А что касается вашего предложения о том, что нам следует сотрудничать более тесно, работать рука об руку, то меня оно очень заинтересовало. Позвольте заверить вас, граф, — Бонд заговорщицки улыбнулся, — что мы могли бы решить все вопросы к обоюдному удовлетворению.

— Даже так? Ну что ж, прекрасно, — граф сцепил руки на затылке, какое-то время разглядывал потолок, а затем вновь в задумчивости повернулся к Бонду. — Я надеюсь, — как бы невзначай сказал он, — что вы никоим образом не связаны с английской Секретной службой, сэр Хилари?

Бонд громко рассмеялся. Смех был рефлекторный, своего рода защитная реакция, попытка разрядить обстановку.

— Спаси и помилуй! А разве у нас в Англии таковая имеется? Разве подобные заведения не прекратили свое существование в конце войны? — Бонд хмыкнул, получалось как-то смешно и глупо. — Не могу себя представить сыщиком с наклеенными усами. Нет, это дело не по мне. А усов и вовсе не выношу.

По тому, что застывшая улыбка не сошла с лица графа, можно было предположить, что он не разделяет оптимизма Бонда.

— В таком случае, — произнес Блофелд холодно, — забудьте, что я сказал, извините за бестактный вопрос, сэр Хилари. Появление этого человека сделало меня слишком подозрительным. Я ценю свое уединение на этой вершине, сэр Хилари. Научными исследованиями можно заниматься только при условии полного покоя.

— Не могу с вами не согласиться, — поспешно произнес Бонд. Он поднялся и собрал бумаги со стола. — И мне пора заняться своими исследованиями. Как раз подошел к XIV веку. Думаю, что завтра я смогу показать вам, граф, кое-что интересное.

Граф вежливо приподнялся, и Бонд, покинув его кабинет, вышел в коридор.

Он остановился, прислушиваясь к каждому звуку. Было тихо, но одна из дверей посередине коридора казалась чуть приоткрытой. Бонд увидел полоску кроваво-красного света. «Кажется, влип, — подумал он. — Ну да двум смертям не бывать, назвался груздем…» Он толкнул дверь и заглянул внутрь. Перед ним открылось узкое лабораторное помещение с низким потолком; во всю длину стены вдоль закрытых, наглухо окон стояли покрытые пленкой столы. Темно-красный, как в фотолаборатории, свет испускали неоновые светильники, расположенные над карнизом. Столы были уставлены ретортами и пробирками. У стены на полках рядами стояли многочисленные пробирки и пузырьки, наполненные мутной жидкостью. Три человека в белых халатах с марлевыми повязками на нижней части лица в хирургических шапочках на голове были поглощены какой-то работой. Эта сцена показалась Бонду картиной ада в театральной постановке. Он прикрыл дверь и, пройдя по коридору, выскочил на улицу в круговерть метели. Он натянул воротник свитера на голову и пошел по тропинке к благословенному теплу клуба. Там он быстро прошел в свою комнату, запер дверь, вошел в ванную и сел на свой привычный трон для размышлений, он стал судорожно соображать, что же делать дальше.

Мог ли он спасти Кэмпбелла? Конечно, попытаться он мог, сделать отчаянный шаг. «О, да. Я знаю этого парня. Вполне приличный человек. Мы когда-то с ним работали на одной экспортной фирме — „Юниверсал“. В Лондоне. Старина, ты ужасно выглядишь. Что, черт возьми, произошло?» Но правильно, что он так не сказал. Как «крыша», и «крыша» надежная, «Юниверсал» не подходила. Там уже пахло жареным, слишком долго эта фирма была на слуху. Пожалуй, к настоящему моменту в нее внедрились все секретные службы мира. Слышал об этом и Блофелд. Любая попытка Бонда спасти Кэмпбелла просто показала бы, что они связаны между собой. Другого выхода, как отдать его на растерзание волкам, не было. Если бы к Кэмпбеллу хоть на миг вернулось самообладание! До того, как его начнут обрабатывать. Он бы понял, что Бонд оказался здесь не случайно, что он до последнего должен отрицать свое знакомство с ним и принадлежность к Секретной службе. На сколько хватит у него сил, сколько он продержится и не выдаст Бонда? В лучшем случае — несколько часов. Но сколько часов? Это был жизненно важный вопрос. Это и то, как долго продлится буран. Пока он продолжается, Бонду отсюда не удрать. Если бы метель прекратилась, какой-то шанс мог появиться — ничтожный, но все-таки шанс, лучше, чем все другое, — когда бы Кэмпбелл ни заговорил, если он только заговорит, результат мог быть только один — смерть, и, вероятно, смерть мучительная.

Бонд провел смотр имеющегося в его распоряжении оружия. Оно состояло из его рук и ног, бритвы «Жиллетт» и его наручных часов. Очень тяжелых часов фирмы «Ролекс ойстер перпечуэл», с расстегивающимся браслетом. Если правильно ими распорядиться, можно превратить их в подобие кастета. Бонд поднялся, вынул лезвие из стакана и опустил бритву в карман брюк. Он зажал ножку бритвенного станка между первым и вторым пальцами левой руки так, чтобы держатель лезвия лег как раз вдоль