Чем ближе был день отъезда из поселка, тем нетерпеливее становилась она и тем сильнее пробуждалось в ней желание еще раз увидеть все, что окружало ее в течение двух лет жизни здесь. Охотнее, чем когда бы то ни было, она разговаривала с женщинами и читателями полковой библиотеки, как будто больше не надеялась их увидеть.

Торжество, организованное по случаю дня рождения тети, сестры матери, так затянулось, что Криста решила заночевать у нее и вернуться в город только на следующее утро. Кристе постелили на широкой деревянной кровати. Лежа на этой кровати, Криста вдруг подумала, что тетя очень похожа на свою кровать: такая же широкая, довольно старая и скрипучая.

Ночью всех разбудил вой сирены. Он доносился из города. Временами он замирал, а затем раздавался с еще большей силой. Вслед за сиреной послышались взрывы, сначала одинокие, а затем групповые, донесся рев самолетов, от которого стыла кровь в жилах. Где-то рядом дрожали оконные стекла. Этажом ниже слышались чьи-то голоса, внизу гудел мотор отъезжающей машины.

Криста и ее братишка Клаус уже не спали, когда за ними на рассвете приехал их дядя. Они спустились вниз.

— Город разрушен, — сказал дядя. — Разрушен до основания. Дрезден стерт с лица земли.

Запах гари стоял в воздухе.

И даже когда в Дрездене были восстановлены первые улицы, дядя не переставал повторять, что города не существует. Клаус в то время уже изучал в институте архитектуру. Дядюшка не утратил своего пессимизма и тогда, когда Клаус показал ему чертежи и планы, на которых красовались широкие проспекты с двадцати — и тридцатиэтажными зданиями, великолепные дома из бетона и стекла, просторные площади и красивые парки, школы и магазины, ажурные мосты через Эльбу.

— Вот так мы будем строить в ближайшее время, — убеждал дядюшку Клаус. — Это всего лишь вопрос времени.

Клаус посылал свои проекты отцам города, и те в своих ответах просили Клауса набраться терпения и ждать.

Криста верила брату, поддерживала его во всем и просила:

— Постройте, пожалуйста, библиотеку где-нибудь в центре города, огромную такую библиотеку. Пусть она будет самым красивым и светлым зданием в городе. А когда я кончу институт, быть может, я попаду в нее работать.

— У тебя будет библиотека. Я обязательно построю ее для тебя, — пообещал брат.

Однако когда Криста окончила институт, такую библиотеку все еще не построили. Зато были другие. Криста начала работать в библиотеке швейной фабрики, над которой шефствовало офицерское училище Национальной народной армии.

Криста участвовала в кружке художественной самодеятельности. С ней занимались два унтер-лейтенанта, которые ухаживали за Кристой. Одним из них был Берт Харкус, от внимательных глаз которого невозможно было укрыться. При одном виде Кристы Берт становился молчаливым и замкнутым. Вторым был Хорст Фридрихе, веселый и находчивый человек, в противоположность Берту. Живостью Хорст напоминал Кристе ее брата. Подобно Клаусу, он строил смелые планы на будущее.

— Почему ты не стал учителем? — спросила однажды Криста Хорста.

— Как не стал — стал: среди офицеров, к сожалению, слишком мало учителей, а офицер — это тоже педагог, только военный.

В одно из воскресений Криста встретилась с Хорстом.

Девушка повезла молодого офицера на то место, где до войны стоял их дом. Они прошли по мосту, медленно спустились к реке.

— Криста, — тихо выдохнул Хорст и, неожиданно остановившись, взял руки девушки в свои. — Через шесть недель я должен уехать в Еснак.

— А где это?

— Поселок расположен в лесу: всего несколько десятков домиков, бараки и казарменные здания.

— Но библиотека-то там есть? — Девушка прикрыла глаза.

— Разумеется.

И в тот же миг она почувствовала вкус его губ.

Вскоре Криста и Хорст поженились.

Харкус поздравил их и подарил на память великолепную фотографию с видом Эльбы. Он даже улыбался, хотя в этой улыбке было больше печали, чем радости.

Клаус, узнав о замужестве сестры, с улыбкой предсказал:

— Ты еще вернешься в наш город. Самое позднее тогда, когда в центре его будет построена библиотека, о которой ты так мечтала. Это будет самое красивое и светлое здание во всем городе.

Обосновавшись в Еснаке, Криста часто вспоминала о Дрездене, но не тосковала по нему.

Харкус после окончания военного училища также получил назначение в Еснак. Правда, встречались они теперь довольно редко и совершенно случайно — то в поселке, то в библиотеке.

Осенью 1954 года, когда с начала их жизни в поселке прошло немногим более года, полк вернулся с осенних маневров.

Стоя у окна, Криста смотрела на улицу. Офицеры спешили к себе домой. Все машины давно скрылись в автопарке, перестали урчать их моторы, а Хорст почему-то не возвращался.

Вдруг Криста услышала шаги возле самого дома. До звуку шагов нетрудно было догадаться, что шли двое. Вот они поднялись по лестнице и вошли в комнату. Это были Харкус и Вебер.

В руках Харкус держал венок из роз. Молча он посмотрел на Кристу, и она прочла в его глазах глубокое сочувствие. Криста попятилась в угол.

— Фрау Фридрихе… — тихо начал Вебер и замолчал. Под глазами у него залегли тени, лицо было скорбным.

— Ваш муж… — продолжал Вебер. — Товарищ Харкус видел все собственными глазами…

— Это случилось неожиданно, — подхватил нить рассказа Харкус. — На самом повороте дороги выбежали детишки… Объехать их было просто невозможно… А у Хорста на голове даже не было каски…

Харкус прислонил венок к стене и протянул Кристе планшетку Хорста.

Криста смотрела на них широко раскрытыми глазами, но, казалось, ничего не слышала — ни шагов, ни голоса, ничего.

Похоронив мужа, Криста вернулась в Дрезден.

Летом 1955 года она снова стала работать в библиотеке швейной фабрики. Проработав полгода, перешла на работу в антикварный магазин. Позже она перешла работать в книжный магазин, потом в городскую, сельскую библиотеку, но нигде не задерживалась дольше года.

В душе у Кристы будто что-то оборвалось. Она потеряла почти всякий интерес к окружавшим ее людям.

Брат предложил ей работу у себя. Она согласилась. Выполняла у него секретарские обязанности, отвечала на письма, занималась расчетами. Клаус стал знаменит: ему заказывали проекты на строительство вилл, домов отдыха и производственных зданий. Не все давалось ему легко, так как не на все проекты удавалось получить официальные разрешения, но многое удавалось. У Клауса появились деньги.

Решающим для него оказался 1960 год, когда был утвержден генеральный план застройки города и многие проекты Клауса были приняты безо всяких изменений. Клауса пригласили работать в архитектурный совет, который руководил застройкой всего города.

Дрезден рос с каждым месяцем, но до строительства библиотеки дело все еще почему-то не доходило.

У Клауса появилось много новых друзей по работе. Вместе с ними он проводил и свободное время. Среди его лучших друзей были архитектор, врач и скульптор.

Криста всегда была с братом. Жизнь кружилась каруселью, но все как-то мимо нее. Она вращалась в кругу одних и тех же людей, и постепенно все стало однообразным. Криста хотела сойти с этой карусели, но не хватало сил.

В июне 1963 года она вернулась в город после очередной загородной прогулки. Брат остановил машину у ресторана, где они намеревались пообедать. В раздевалке Криста увидела Харкуса, который уже надевал фуражку. На лице офицера засияла радостная улыбка. Лицо у него было ясное и спокойное.

Криста хотела остановиться, но скульптор, схватив ее за руку, потащил в зал. Ей удалось лишь помахать Харкусу рукой.

Майор кивнул Кристе, махнул рукой ей в ответ.

Вечером вся компания собралась в доме у Клауса, чтобы повеселиться.

Спокойное и ясное лицо Харкуса стояло перед глазами Кристы. Она невольно вспомнила Еснак, тамошнюю библиотеку, располагавшуюся в деревянном доме. Ей приходилось самой носить туда воду, а зимой — уголь, чтобы натопить библиотеку. Теперь все это было далеко в прошлом.

Она подошла к бару и, налив рюмочку ликера, выпила. Потом Криста много танцевала с врачом, и бородатым скульптором, и даже с братом, подруга которого выпила так много, что ушла в спальню и там заснула.

В помещении было жарко. Мужчины сняли пиджаки и рубашки. Врач принес содовой воды и лил ее себе на спину и грудь.

— Ах, как я вам завидую! — воскликнула жена скульптора. — Как вам хорошо! Я тоже хочу содовой воды!

— Но сначала нужно раздеться, — предложил ей врач.

Жена скульптора, довольная, расхохоталась и начала раздеваться. У нее были крутые бедра и узкая талия.

Криста отчетливо помнит эту неприглядную картину.

В глазах у скульптора появился какой-то странный блеск. Он наполнил фужер коньяком и стал пить большими глотками. Коньяк лился у него из уголков рта, и капли поблескивали в бороде.

Встав рывком, скульптор быстро подошел к Кристе, держа в руках бокал с содовой. Схватив Кристу за ворот платья, он оттянул его и вылил воду ей за шиворот. Все громко засмеялись и зааплодировали.

Почувствовав на своем теле липкие руки скульптора.

Криста вскочила, хотела отбежать от дивана, но он крепко держал ее за платье. Она рванулась — платье затрещало — и она упала. Падая, ударилась головой о край стола и потеряла сознание…

И вот сейчас она лежит на деревянной кровати тетушки, наблюдает за игрой солнечных зайчиков на стене и вспоминает, вспоминает… Вспоминает Еснак с его деревянными домишками. Она смотрит в окно и видит за ним высокую темную стену соснового бора. Мысленно перед ее взором проходят лица людей, которых она давно не видела и о которых она давно не думала. И среди этих людей — Харкус.

Ранка, которая была у нее над левым глазом, благодаря стараниям врача довольно быстро заросла, остался едва заметный шрамик.