— Сейчас у меня очень много работы.
— Ничего, обойдутся и без тебя, — не отступал поляк.
— У нас сейчас как раз создаются кооперативы, и я не могу уехать, а вот в будущем году приеду непременно.
— Кооперированием займется какой-нибудь другой председатель! — И поляк показал рукой на Харкуса.
— Он уже занят, — ответил Вилли.
— Где? — поинтересовался гость.
— В поселке.
— А у вас хороший кооператив? — спросил поляк, обращаясь к Харкусу.
Однако и на этот вопрос гостя ответил Вилли:
— Пока не очень хороший.
— А ты ему помогаешь?
— За этим он сюда и пожаловал.
— Хорошо. А на чем специализируется его кооператив? — не успокаивался любопытный гость.
— На защите родных рубежей, — снова ответил за Харкуса Вилли.
— Родных рубежей? Это как понять?!
— Я офицер, — с улыбкой объяснил Харкус, а затем добавил: — Командую полком.
Поляк поднял рюмку и, чокнувшись с Харкусом, спросил:
— А сколько же вам лет?
— Тридцать три.
— И уже командуете полком?!
Харкус кивнул.
— И давно?
— Всего пять дней.
— Желаю вам больших успехов! — Поляк встал и отвел Харкуса в уголок, где им никто не мешал. Он не спускал глаз с Харкуса. — Моему сыну сейчас сорок два года, он тоже командир полка, танкист. Мы вместе с ним до сорок седьмого года боролись против бандитов в Бескидах. Вот там-то меня и ранило в ногу. — Поляк кивнул и продолжал: — Мой сын служил у Кароля Сверчевского. Ты знаешь Кароля?
— Генерала Вальтера?
— Да. Его у вас так называют. Мой сын служил у Кароля как раз в то время, когда его убили в Бескидах. — И, посмотрев Харкусу в глаза, поляк спросил: — Пока еще плохо справляешься со своим полком?
Харкус кивнул.
— Быстрее нужно работать, вот как Вилли в своем хозяйстве.
Харкус снова кивнул, соглашаясь с гостем. Поляк бросил на Харкуса дружеский взгляд и, наклонившись к нему, сказал:
— Хороший кооператив — вещь очень нужная, хорошие машины — тоже необходимы, как и одежда, и обувь, но особенно нам нужна армия, без которой не может быть мира, а мир — это самое важное на земле. Так давайте же выпьем за мир!
К ним подошел Валеншток и сказал:
— Послушай, Жан, не заставляй его много пить, а то у него охота будет неудачной.
Все засмеялись.
— Если ты обязательно хочешь попасть на охоту, я отдам тебе ружье…
Харкус встал. Поднялся и поляк и, пожелав Харкусу еще раз успеха, крепко пожал руку.
По дороге к дому Валеншток сунул в руки Харкуса сверток:
— Тут тебе провизия, чтобы не умер с голоду там, в лесу. И далась тебе эта охота, одна пустая трата времени, и только!
— Если у тебя будут еще гости, ты заранее предупреди меня об этом по телефону, хорошо? — попросил Харкус.
— Хорошо.
— И не забывай, что человек, который подолгу не бывает у нас, кое-что да теряет.
— Понятно.
— Хотя все, что ты здесь сделал, достойно глубокого уважения.
— Я сделал это не один.
Некоторое время они шли молча, потом Вилли заговорил:
— Когда я только взялся за дело, меня хватило лишь на несколько недель. Потом мне все надоело до чертиков, и я хотел все бросить. Все было непонятно, как в тумане. Я и сам не знал, что делаю. Жители села не признавали меня. Правда, я тогда еще не понимал, что они вообще никаких председателей не хотели, хотя почувствовать это они дали мне довольно оригинальным способом. Однажды утром, выйдя из правления, я сразу же очутился перед толпой людей, которые стояли чуть ли не строем, а перед ними маячил один в каске и командовал: «Смирно! Равнение направо!» Сказав это, он, чеканя шаг, подошел ко мне и доложил: «Вся куча построена для получения вашего приказа!» Я, чтобы как-то разрядить обстановку, как ни в чем не бывало гаркнул: «Вольно!» И в этот самый момент на заборе закричал петух. Все громко расхохотались, и напряжение вмиг разрядилось. Я спокойно вернулся в здание правления и, высунувшись из окна, позвал к себе их «командира» и его «помощников». Короче говоря, они хотели надо мной посмеяться, а я им такой возможности не дал…
— Любопытная история, Вилли, — заметил Харкус. — А ты знаешь о том, что жители нашего поселка и твоего села мыслят не совсем одинаково?
— Что, разве в настоящий момент твой полк более боеспособен, чем пять дней назад? — спросил Валеншток.
— Пять дней назад? А чего бы мог добиться за такое время ты?
— Ну, например, разогнал бы всех…
— Оставь это…
— И за два дня можно кое-что сделать…
— Можно. А каким полк был пять дней назад? — спросил Харкус.
Вилли молчал.
— Молчишь?! И молчишь потому, что не с чем сравнить… А если бы ты увидел первый дивизион четыре дня назад, то…
Вилли молчал.
Они подошли к дому.
У ворот Вилли повернулся к Харкусу и сказал:
— Во всяком случае, я начинал совсем не так, как ты, хотя у меня под ногами была довольно крепкая база. Я в первую очередь сплотил вокруг себя людей, а уж только потом ринулся с ними вперед…
— Но сейчас у нас не так много времени.
Валеншток открыл дверь дома.
— Время… время… Его всегда не хватает…
— У нас его вообще нет.
Валеншток пожал плечами и неопределенно сказал: — И все-таки… Даже если ты и прав…
Харкус ничего не ответил другу. Он прошел в ванную и, открыв кран, подставил голову под холодную воду.
Вилли тем временем достал ружье из шкафа и уложил пакет с едой в рюкзак Харкуса.
Когда друзья вышли из дома, Вилли еще раз попытался уговорить Харкуса остаться, но тот наотрез отказался.
— Ну, тогда иди охоться! Пока!
— До встречи!
Харкус шел тяжело, широко расставляя ноги, словно рюкзак за плечами тянул его к земле.
Вилли стоял и, грустно глядя ему вслед, с сожалением думал о том, что у него мало свободного времени, чтобы как следует потолковать с другом. Он понимал, что Берт зашел к нему не только для того, чтобы сообщить об учении дивизиона. Берту, конечно, хотелось выслушать его, Вилли, мнение. И он высказал ему свое мнение, но только не совсем удачно. О таких вещах следует говорить в спокойной обстановке, когда не нужно никуда торопиться.
А Харкус шел, шел и вскоре оказался на окраине села. Остановился и, опершись на ружье, повернулся лицом к селу, словно раздумывая, не вернуться ли. Но в следующую секунду, поправив рюкзак, он твердой походкой зашагал дальше.
Примерно в то же самое время Криста Фридрихе вышла из дому. Она пересекла улицу и по тропинке пошла к лесу. В руке у нее была плетеная корзина, на дне которой лежал нож для срезания грибов, термос и немного печенья. Проходя неподалеку от полковой спортплощадки, она слышала удары мяча и громкий крик: «Гол! Забей им еще один гол!» Более того, Кристе показалось, что все жители поселка в тот день собрались на спортплощадке, потому что крики оттуда она явственно слышала, даже когда прошла более километра.
Она пересекла железнодорожное полотно, прошла несколько метров по тропинке прямо, потом свернула налево, к лесу, и пошла по опушке, на краю которой росли высокие ели.
В лесу было сухо и тепло. Криста невольно вспомнила Дрезден, Оттуда она тоже любила ездить в лес.
Во вторник она написала письмо брату в Дрезден я с тех пор почти все время думала об этом городе. Она вспомнила то, о чем забыла уже давным- давно: перед ней, словно наяву, к Эльбе спускалась лестница, на ступеньках которой она не раз сидела и глядела на воду. Вспомнила озеро с мутной водой, по которому она вскоре после окончания войны каталась на лодке вместе со своим школьным другом…
Приехав в поселок, она повесила над своим диваном открытки с видами Дрездена и фотографию, которую ей подарил Харкус. На ней были запечатлены руины Академии искусств, а на заднем плане — силуэты новых строений и большие краны.
