Однажды он случайно увидел в городе Еву – та очень довольная прогуливалась рука об руку с Джо Кулике вдоль витрин. Он подумал, что эта встреча – хороший повод, чтобы восстановить их отношения. Но не нашел в себе сил.

Он быстро перешел на другую сторону улицы, стыдясь своей собственной трусости.

Последнюю точку в затянувшейся травле поставил не кто иной, как инспектор Крамер. В один прекрасный день он появился на пороге его квартиры – седой мужчина в серой фетровой шляпе, с мрачным лицом и колючими маленькими глазками.

Михаэль Штурм хотел скрыть, как ему плохо на самом деле, но инспектор полиции не дал себя провести.

– Так все еще и не нашли ничего подходящего для себя? – спросил он.

– Я довольно разборчив, знаете ли, – уклончиво ответил Михаэль Штурм.

– Да-а, тогда уж и не знаю, удостоите ли вы вниманием мое предложение. Вам ведь известно, что афганскую полицию ставили на ноги немцы. Так вот теперь наши коллеги хотят создать у себя Институт судебной медицины. Я подумал, может, вам доставит удовольствие взять на себя эту миссию? Вам придется, естественно, строить все на голом месте, зато мероприятие будет дотироваться на высшем уровне, а для молодого врача-эксперта это, по-моему, вообще прекрасно.

В Михаэле сразу проснулась надежда.

– И вы думаете, у меня есть шанс, господин инспектор?

– Разумеется. Наверху только и ждут вашего заявления.

Михаэль Штурм мгновенно оценил, что это для него самый лучший выход – покинуть на время родные края и самостоятельно попробовать начать новое дело в чужой далекой стране.

Он не знал, как благодарить инспектора Крамера, чувствуя себя освобожденным от навалившегося на него кошмара и с надеждой глядя в будущее.

Повторный процесс против Лилиан Хорн длился всего один день, и исход его был предопределен с самого начала.

Новые свидетели – фоторепортер, сделавший первый снимок на месте преступления, и врач-эксперт Михаэль Штурм, обнаруживший засохшие капли крови и проведший их анализ, предоставили доказательства, что Лилиан Хорн не убийца.

Она появилась в темном костюме, не накрашенная, с естественными темными волосами, но не произвела этим впечатления сломленной женщины, – она как бы выразила свое презрение ко всему тем, что отказалась от своего прежнего блистательного облика. С презрительно опущенными уголками губ и высоко поднятой головой выдержала она натиск камер и магниевые вспышки фоторепортеров, а также жадные взгляды зрителей в зале.

Уже в три часа пополудни был оглашен приговор: оправдать в связи с доказанной невиновностью.

Михаэль Штурм прошел потом в маленький конференц-зал, где ее задержал защитник, пока не разойдутся газетчики и публика.

– Ну, доктор, – сказала Лилиан Хорн, – теперь вы, вероятно, ожидаете, что от избытка благодарности я кинусь вам на шею?

Действительно, он ожидал признательности с ее стороны и почувствовал себя задетым ее циничным тоном.

– Ничуть, – сказал он с ожесточенным упрямством.

– Вот и правильно, ведь это вы ввергли меня в тот окаянный омут, значит, вашим треклятым долгом было исправить свою ошибку и вытащить меня оттуда.

– Только чаще бывает так, – вмешался ван Борг, – что люди с большей охотой делают нечто приятное и удобное для себя, чем выполняют тягостный долг признания своих ошибок.

– И то, правда. – Она улыбнулась и протянула Михаэлю свою тонкую крепкую ладонь. – Спасибо, доктор. Вы вернули мне веру в людей.

– Вот так-то лучше, – заметил адвокат.

– Какие у вас теперь планы? – поинтересовался Михаэль Штурм.

– Не имею пока ни малейшего представления. – Она пожала плечами. – Где-нибудь затаиться, где меня никто не знает. Найти работу. Начать новую жизнь. Возможно, даже сменить фамилию.

– Разве это так необходимо? Вы же оправданы в связи с доказанной невиновностью.

– Все так. Но если человек находился под подозрением в убийстве, хвост за ним все равно тянется. Я хорошо знаю людей. Всегда найдутся такие, которые будут думать: а вдруг это все-таки была она?

– Я же доказал…

– Это слишком сложное доказательство, доктор, многие не сумеют в нем разобраться. Пока не найден настоящий убийца, я по-прежнему вызываю подозрение, да, даже и теперь… ну, не знаю. – Она засмеялась. – Но разве нам так необходимо говорить об этом именно сегодня? В любом случае я на воле. Свобода – это главное. Только тот, кто сидел в тюрьме, может оценить ее по-настоящему.

Доктор ван Борг стоял у окна и смотрел на главную площадь внизу.

– Сейчас уже можно будет идти, – сказал он.

– Лилиан, – Михаэль взял ее за руки. – Вам надо начать новую жизнь, я тоже хочу это сделать, не попробовать ли нам сделать это вместе?