— Ей необходима ванна и кое-что из одежды. Пока что подыщем что-нибудь из вещей Дианы…

— Ни в коем случае! — неистово закричал Грей, и Дженни даже попятилась от этого вопля.

Мужчина, за которого она вышла замуж, теперь уже не казался ей симпатичным. Лицо его потемнело от злобы, серые глаза горели пьяным огнем, рот перекосился от ярости.

Кэтрин же сохраняла спокойствие.

— Не глупите, Грей. Никто не пользовался этой комнатой целых семь лет. И все платья, наверное, давно изъедены молью. Слишком уж вы сентиментальны.

— Вы не отдадите эту комнату трактирной девке! — процедил Грей сквозь сжатые губы.

Кэтрин лучезарно улыбнулась:

— Совершенно верно, дорогой. Я отдам ее вашей жене. Она жестом пригласила Дженни за собой, и та покорно двинулась за ней. Когда они поднимались по широкой лестнице, Дженни невольно вздрогнула, услышав звон разбитого стекла.

— Не слишком обращайте внимание. — Кэтрин теперь держалась куда дружелюбнее, чем прежде. Поначалу она думала, что Дженни заполучила Грея, когда он был пьяным. Однако выяснилось, что дитя оказалось здесь исключительно потому, что Грей каким-то образом обманул девушку. Без сомнения, он решил сыграть с сестрой злую шутку. Кэтрин покачала головой, осуждая поведение брата, и продолжила: — Три четверти всего времени он бесится, а в остальное время — хандрит. Поэтому живите себе спокойно.

Дженни нервно сглотнула. По ее опыту, сердитые мужчины демонстрируют свою злость только одним способом — бьют первого попавшегося под руку. В горле у нее пересохло, и она ничего не ответила.

— Вы умеете говорить? — едко спросила ее Кэтрин.

Дженни молча кивнула, а потом с трудом выдавила:

— Да, конечно, но…

Кэтрин перебила ее:

— Мы, конечно, постараемся исправить ваше ужасное произношение. А запах! Когда вы в последний раз принимали ванну?

Дженни тотчас замерла на лестничной площадке возле старинных часов и задумалась, нахмурив брови.

Кэтрин нетерпеливо махнула рукой:

— А, все ясно. Очень давно, судя по всему. Что же касается ваших манер, то мы их подправим. Один только совет — не надоедайте Грею.

Девушка согласно кивнула, и Кэтрин раздраженно вздохнула. Дитя совершенно не понимает юмора! Впрочем, понимает ли она что-либо вообще?

Скорее всего, нет, решила Кэтрин. Конечно, обстановка таверны мало располагает к интеллектуальным разговорам. Выросшая в такой атмосфере, она не может похвастаться воспитанием. Дженни сейчас словно маленькая мышка, которая жила себе в норке и вдруг, попав в незнакомую обстановку, оказалась совсем парализованной от страха. Вот-вот появятся кошка и схватит ее!

Кэтрин, наконец, распахнула скрипучую дверь. Судя по всему, сюда не входили многие годы.

— Это комната Дианы, — пояснила она неприязненно.

Впрочем, Дженни уловила, что неприязнь скорее относилась к этой самой Диане.

— А кто… кто эта Диана? — робко спросила она.

Кэтрин удивленно посмотрела на нее.

— А разве он вам не говорил? Хотя ничего удивительного. Он редко говорит на эту тему. — Она вошла в комнату и осмотрелась вокруг; все было покрыто толстым слоем пыли.

— Диана была его первой женой, — объяснила она.

— Диана умерла семь лет назад, — начала Кэтрин, пока рабы носили подогретую воду и наполняли большую дубовую ванну, стоявшую у камина, где ярко горел огонь. — Он… ну вы должны это знать, он преклонялся перед ней. Как вы могли догадаться хотя бы по тому, что он никому не позволяет входить сюда. И сам никогда не входил. После ее смерти он отделил эту комнату от остального дома. Он был бы счастлив, если бы смог закрыть двери своей памяти так же, как двери этой комнаты, но, увы, прошло уже столько лет…

Дженни робко оглянулась вокруг. Посреди комнаты стоял маленький круглый стол — за таким леди обычно рисуют акварели. И она представила, как незнакомая ей Диана пишет пейзажи за этим столом. В комнате были два окна с тяжелыми темно-синими портьерами и деревянными венецианскими жалюзи, в проемах между окнами стоял громадный платяной шкаф красного дерева, а поодаль располагались резные кресла с темной узорчатой обивкой. На полу лежал черно-красный ковер. Почти всю комнату занимала кровать на коротких резных ножках в виде лап с копями. У кровати стоял туалетный столик, а перед ним на стене висело зеркало, по бокам которого были укреплены два серебряных канделябра. На ореховом письменном столе стояли фарфоровая ваза и кувшин для умывания.

Комната была гораздо больше, чем чердак, где спала Дженни, когда жила в таверне. Широкая кровать красного дерева с шерстяными покрывалами и пуховыми подушками выглядела куда комфортабельнее, чем убогая кровать с тюфяком из соломы. Правда, повсюду толстым слоем лежала пыль, да углы были затянуты паутиной. Дженни скорее бы предпочла конюшню.

— А как она умерла? — тихо спросила она.

— Ее убили, — спокойно ответила Кэтрин, и Дженни тотчас вздрогнула, вспомнив предостережение Кэри. Впрочем, ее волнение немного улеглось, когда Кэтрин продолжила: — Мы так и не узнали, кто ее убил. Я, правда, считала, что это небольшая потеря, но Грей был безутешен. Вот тогда-то он и стал пить. Проходили годы, но ее образ так и не потускнел в его памяти, он до сих пор вспоминает о ней как о хозяйке дома.

— А вы ее не любили, — заключила Дженни.

Кэтрин в удивлении подняла брови — девочка-то, оказывается, весьма проницательна, да к тому же может говорить без заикания!

— Нет, я ее не любила, — призналась она. Дженни вопросительно посмотрела на Кэтрин, но та только пожала плечами. — Может быть, во мне говорила ревность, — откликнулась она. — Мы с Греем были очень дружны и никогда не ссорились так, как теперь. Он заменил мне родителей, когда они умерли. — Она надолго замолчала, а потом продолжила: — Я не думаю, что она ему подходила. Была высокомерной. Язвительной. Впрочем, я, возможно, и сама была слишком уж гордой.

Дженни испуганно посмотрела на нее. Неужели Кэтрин обиделась? Грей едва ли уделял ей много внимания, потому что был поглощен своей первой женой. Вот почему Кэтрин не нравилось присутствие Дианы в Грейхевене.

— Ну, ладно, — пожала плечами Кэтрин. — Это было много лет назад. — Она жестом указала Дженни: — В ванну!

Девушка бросила на нее полный ужаса взгляд, но Кэтрин привыкла, чтобы ей повиновались.

— В вашем положении, дитя, скромность — просто глупость. Я не поверю, что никто из мужчин в самом недалеком прошлом не пользовался вашими прелестями. Снимайте эти ужасные тряпки и полезайте в ванну. Быстро!

Медленно, с явной неохотой Дженни подчинилась. Она никогда до этого не раздевалась в чьем-либо присутствии. Всегда спала в ночной сорочке, а утром надевала поверх нее одно из своих убогих платьев. И вот теперь ей придется снять одежду перед этой аристократкой со стальным взглядом и молодой негритянкой, которая стояла рядом с полотенцем в одной руке и огромным куском мыла — в другой.

— Я останусь здесь, — вежливо сказала Кэтрин, — чтобы убедиться, что вы будете полностью чисты. Полезайте в ванну, прошу вас.

Несмотря на ровный тон, это скорее был приказ, чем просьба.

Дженни смиренно подчинилась. Вода была непривычно горячей. Она осторожно села в ванне.