постановлению партии произнести в Ливерпуле. Вы получаете также письмо лорда Киндерсли, точно объясняющее, почему эта речь не была произнесена и, – продолжал он, стуча кулаком по столу, – я расскажу вам, что Тэд на другой же день в 6 часов вечера получил эти деньги в клубе национал-либералов и на следующее же утро поместил их на свое имя в пяти различных банках. Названия банков помечены карандашом на оборотной стороне письма лорда Киндерсли.

– А когда я просила его выплачивать мне ежегодно 100 фунтов, чтобы иметь возможность вести сносную жизнь, он вернул мне мое письмо через своего поверенного без ответа, – сказала жена Рендаля, покраснев от возмущения.

Я удобно откинулся на спинку кресла.

– Предположим, что мы придем теперь к соглашению и вы передадите мне документы – что я, по- вашему, стану с ними делать?

– Все, что вам угодно, лишь бы вы хорошо уплатили, – откровенно ответила женщина.

– Мы отлично знаем, по чьему поручению вы действуете, – вставил Джим, ухмыляясь. – Я думаю, что в ближайшем же времени эти документы будут в руках Чарли Пэйтона, если только мы придем к соглашению.

– Вы не ставите никаких условий? – спросил я.

– Нет. Я навсегда покончила с Тэдом. Он подлец. По мне, вы можете опубликовать всю эту историю в «Дейли Мейл».

– В таком случае поговорим о цене.

Румянец исчез с их лиц. В глазах загорелась жадность. Они боялись продешевить и не решались просить слишком много, чтобы не отпугнуть меня.

– Эти бумаги представляют громадную ценность для Тэда, – пробормотала женщина.

– Но вы продаете их не ему.

– Конечно. Но вы, сэр Мартин, получите их за 1000 фунтов.

Не говоря ни слова, я отсчитал кредитки и спрятал документы. Мужчина и женщина, по-видимому, не ожидали столь быстрого исхода дела. Она засовывала деньги в свою сумочку. Когда я встал, чтобы проститься с ними, я увидел у входа человека средних лет, растерянно наблюдавшего за нами. Я тотчас же понял, что это тот человек, чье место я самовольно занял.

– Я думаю, мы покончили, и надеюсь, что и вы удовлетворены, – сказал я. – Простите, но я должен вас сейчас же покинуть, меня ждут.

Женщина судорожно сжала сумочку левой рукой и протянула мне правую.

– Должна признаться, что вы настоящий джентльмен, мистер… мистер… Как вы назвали себя?..

– Имя не имеет отношения к делу. Доброй ночи! Желаю счастья! – прибавил я, удаляясь.

На улице накрапывал дождь, но я пошел пешком, так как вдруг ощутил сильную потребность подышать свежим воздухом. Атмосфера помещения, из которого я только что вышел, характер моих гостей и подлость совершенной мной сделки наполнили меня отвращением. Потом я тихонько рассмеялся; это было совершенно аномальным явлением: я, известный преступник, преследуемый полицией всего мира, – я испытывал отвращение к обыкновеннейшей сделке. Я грабил, не раздумывая, устранял всех, кто становился на моей дороге, но шантажом я никогда не занимался. Я утешал себя тем, что неприятнейшая часть дела уже закончена. Что же касается последующего, то я рассчитывал на свою жестокость и чувство юмора.

Впрочем, сидя в своей комнате за виски с содовой, я обдумывал дальнейший план действий.

Судьбы депутата Эдварда Рендаля и лорда Киндерсли были в моих руках. Попытка выжать из этих двух почтенных господ сумму, много раз превосходящую мою тысячу фунтов, неизбежно должна была закончиться удачей. В то время как я курил, мне пришла в голову мысль, и прежде, чем лечь спать, я написал длинное письмо мистеру Юнгхэзбенду.

На следующее утро я оставался в моем бюро в Гольборне до тех пор, пока мистер Юнгхэзбенд не позвонил мне. Как обычно, он говорил со мной официальным тоном, словно я был одним из обычных почтенных клиентов. Но заметно было, что он очень встревожен.

– Я поступил точно по вашим указаниям, мистер Букрос, но сумма, которой вы рискуете оперировать, сильно изумила меня.

– Скажите точно, что вы предприняли? – спросил я.

– Через посредничество разных маклеров я распродал 25 000 акций пароходной компании Киндерсли, цена которых 6 фунтов за штуку. К счастью, пока не предвидится, чтобы эти акции поднялись в цене, поэтому мне удалось совершить эту сделку за 10 шиллингов с акции, что составляет 12 500 фунтов.

– Отлично! Каков курс акций в настоящую минуту?

– Они несколько упали, вследствие вашего маневра. Но маклер, в бюро которого я нахожусь в данный момент, по-видимому, воображает, что акции снова подымутся в течение дня.

– Ладно уж! Когда по акциям должно быть уплачено?

– Четвертого. Да, я хотел еще сказать, что маклеры, с которыми я вел переговоры по вашему делу, хотят знать, доведете ли вы эту операцию до конца, если в ближайшие дни акции подымутся в цене, скажем, на 1 шиллинг?

– Ни под каким видом. Операция должна быть проведена точно так, как я указал.

Я отошел от стола, наполнив свой портфель, как всегда, образцами бумаги, которой я будто бы торговал, поехал подземкой на Бонд-стрит и прошел оттуда пешком на Соут-Адлей-стрит. Там важного вида швейцар объявил мне, что лорд Киндерсли дома, но приказал никого не принимать, разве только в том случае, если о моем визите было заранее условлено. Я подкупил портье и прошел в приемную. Там мне удалось убедить неряшливо одетого и вооруженного очками секретаря в том, что лорду Киндерсли необходимо уделить мне несколько минут внимания в его же собственных интересах. Наконец меня провели в святая святых великого человека.