Большинство жителей городка Уинетт, штат Техас, считали предстоящую женитьбу Теда Бодина мезальянсом. Вот если бы мать невесты была действующим президентом Соединенных Штатов, тогда другое дело. Но Корнелия Джорик уже больше года, как сложила с себя президентские полномочия. А Тед Бодин это, как-никак, бессрочноТед Бодин.

Молодежь Уинетта хотела бы, чтобы Тед женился на какой-нибудь рок-звезде с платиновым диском, хотя ему уже представлялась однажды такая возможность, и он ею пренебрег. Ну, или на худой конец на популярной актрисе, законодательнице мод. Большинство, однако, придерживалось мнения, что Теду следовало бы выбрать невесту из мира профессионального спорта, а еще лучше – из Дамской Ассоциации Профессионального Гольфа. А Люси Джорик в гольф не играла вовсе.

Все это не помешало местным торговцам наштамповать портретов Люси и Теда на мячах для гольфа особой ограниченной серии. Вот только из-за ямочек на поверхности мячиков их изображения получились косоглазыми. Поэтому туристы, наводнившие город в надежде хоть одним глазком взглянуть на предстоящее в конце недели празднество, предпочитали скупать более гладкие полотенца. Большим успехом пользовались также усердно производившиеся местными пенсионерами сувенирные тарелочки и кружки, доход от продажи которых предназначался на ремонт пострадавшей от пожара городской Публичной библиотеки.

Будучи родным городом двух величайших игроков профессионального гольфа, Уинетт, штат Техас, привык к виду знаменитостей, расхаживающих по его улицам, хотя раньше среди них и не встречалось бывших президентов Соединенных Штатов. Все гостиницы и мотели в радиусе пятидесяти миль были забиты политиками, спортсменами, кинозвездами и губернаторами штатов. Агенты секретных служб мельтешили повсюду, а бар «Раустэбаут» был просто-таки под завязку переполнен журналистами. Но поскольку местную экономику поддерживала одна единственная отрасль промышленности, город переживал не лучшие времена, и граждане Уинетта рады были возможности подзаработать. Местный клуб «Киванис»[1] проявил недюжинную смекалку, продавая места на импровизированных трибунах напротив городской пресвитерианской церкви по двадцать долларов за место.

Широкая общественность была шокирована тем, что невеста выбрала для церемонии маленький техасский городок вместо того, чтобы устроить свадьбу в столице, но Тед был настоящим техасцем до мозга костей, а его земляки и представить не могли, что он может венчаться где-нибудь еще. Он вырос здесь у них на глазах, и каждый знал его так же хорошо, как любого члена своей семьи. Ни единая душа в городе не могла сказать о нем ничего плохого. Даже его бывшим подружкам оставалось лишь испускать вздохи сожаления. Вот каким человеком был Тед Бодин.

Мег Коранда хоть и являлась дочерью голливудской звезды, но сейчас находилась в отчаянном положении – без дома, без гроша в кармане – и совсем не в настроении выступать в роли подружки невесты на свадьбе своей ближайшей приятельницы. Тем более, когда ей казалось, что лучшая подруга, возможно, собирается совершить самую большую ошибку в своей жизни, выйдя замуж за возлюбленного сына городка Уинетт, штат Техас.

Люси Джорик, пресловутая невеста, мерила шагами ковер в своем номере гостиницы «Уинетт Кантри Инн», снятом ее знаменитой семьей на время предстоящих торжеств.

– Они не скажут это мне в лицо, Мег, но все в этом городе уверены, что я недостойна Теда!

Люси выглядела такой расстроенной, что Мег хотелось ее обнять, чтобы утешить или, быть может, самой утешиться. Она поклялась не усугублять волнений подруги своими собственными несчастьями.

– К интересному же выводу пришла вся эта деревенщина, если учесть, что ты старшая дочь бывшего президента Соединенных Штатов. Не абы кто.

– Да, но приемная дочь! Я серьезно, Мег. Жители Уинетта устраивают мне допросы с пристрастием. Всякий раз, стоит мне показаться на людях.

Эти сетования были не новы, ведь Мег разговаривала с Люси по телефону несколько раз в неделю, но по телефону нельзя было заметить напряженную морщинку, которая, похоже, прочно угнездилась над изящной переносицей Люси. Мег подергала одну из своих серебряных серег, сработанных китайскими умельцами еще во времена династии Сун, если верить рикше из Шанхая, у которого она их купила.

– Думаю, ты более чем подходишь добрым жителям Уинетта.

– Просто это так нервирует, – продолжила Люси. – Они пытаются не выдавать неодобрения, но я по улице не могу пройти без того, чтобы кто-нибудь не остановил меня и не спросил, знаю ли я, когда Тед выиграл Любительский чемпионат США по гольфу или сколько времени прошло между получением им степени бакалавра и степени магистра. Тут фишка в том, что он получил их одновременно.

Мег бросила колледж, не снискав даже одной степени, так что мысль о том, что кто-то мог удостоиться сразу двух, показалась ей дурацкой. Впрочем, состояние Люси могло объясняться и другими причинами.

– Это просто новый опыт, вот и все. Когда к тебе никто не подлизывается.

– Дело совсем не в этом. – Люси заправила за ухо прядь светлокаштановых волос. – На прошлой неделе во время вечеринки кто-то спросил меня так небрежно, как будто в порядке вещей это обсуждать, поедая сырные шарики, известно ли мне, какой у Теда коэффициент интеллекта. Я не знала, но понадеялась, что дознаватель тоже не знает, и брякнула: 'Сто тридцать восемь'. Но нет, о господи… Оказалось, я допустила громадную промашку. На самом деле во время последнего тестирования Тед набрал сто пятьдесят один балл. И тут еще бармен добавил, что у Теда был грипп, а то бы результат оказался еще выше.

Мег хотелось поинтересоваться у Люси, хорошо ли она продумала всю эту затею со свадьбой, но, в отличие от Мег, Люси ничего не делала с бухты барахты.

Они встретились в колледже, когда Мег была зеленым новичком с бунтарскими замашками, а Люси – умудренной, но одинокой второкурсницей. Мег тоже росла со знаменитыми родителями и поэтому понимала, отчего Люси настороженно относится к новым знакомствам. Постепенно они подружились, несмотря на все их различия, и Мег скоро разглядела то, что другим не удавалось. Под покровом непреклонной решимости Люси Джорик не давать своей семье ни малейших поводов к недовольству, билось сердце настоящей сорвиголовы, дерзкой и отчаянной. А по внешности этого сказать было ну никак нельзя!

Изящные черты лица и пушистые ресницы, как у маленькой девочки, молодили Люси, хотя ей уже исполнился тридцать один год. Она отращивала свои блестящие каштановые волосы еще со студенческих лет и иногда убирала их назад, перехватывая незатейливой бархатной ленточкой, которую Мег и под пистолетом не нацепила бы так же, как и выбранное Люси консервативное прямое платье цвета аквамарина с аккуратным черным шелковым пояском. Сама Мег задрапировала свою долговязую фигуру несколькими полотнищами блестящего, переливающегося шелка, завязанными узлом на плече.