Их друзья негодовали и поражались: «Да когда же вам удается заниматься сексом?»

Но на всех дверях в их доме были надежные запоры, и им с Гарри всегда удавалось улучить момент. И так было до ее последней беременности, когда ему наконец все это осточертело.

Гарри пошевелился, открыл ничего не понимающие, сонные глаза, уставился на нее и немедленно пришел в себя. На какой-то миг ей показалось, что в этих глазах промелькнул отблеск знакомой верной любви, но тут его лицо вновь стало замкнутым, и она уже ничего не смогла разглядеть.

Трейси отвернулась и отправилась на поиски пустой комнаты.

В маленьком каменном домике на окраине Касалеоне Витторио Кьяра прижал к себе жену. Джулия любила спать, запустив пальцы в его волосы, вот и теперь они переплелись с его длинными прядями. Но она не спала. Его щека повлажнела, и он понял, что жена плачет. Молчаливые слезы разрывали ему сердце.

— Изабел уедет к ноябрю, — прошептал он. — А пока мы делаем все, что возможно.

— А если не уедет? Ты сам видел, что делается. Он вполне может продать ей дом.

— Не накликай беду, дорогая.

— Ты прав, но…

Витторио погладил ее по плечу. Несколько лет назад они занялись бы любовью, но теперь это уже потеряло прежнюю привлекательность.

— Мы долго ждали, — шепнул он. — Ноябрь совсем недалеко.

— Они хорошие люди, — вздохнула она так печально, что он прикрыл глаза от боли. В голове настойчиво билась только одна мысль: чем и как утешить жену.

— В среду вечером я поеду в Кортону с теми американскими туристами, о которых говорил вчера. Мы сможем там встретиться? На этот раз все сработает, вот увидишь.

Ее дыхание обожгло кожу.

— Если бы только она уехала!

Что-то разбудило Изабел. Она пошевелилась и снова уплыла в сон, но звук повторился; Легкий стук в стекло. Изабел повернулась на бок и прислушалась. Сначала все было тихо, но через несколько минут в окно что-то опять бросили. Скорее всего горсть камешков.

Пришлось встать и босиком пройти по холодному кафельному полу. По саду бежала лунная дорожка, слабо освещавшая деревья. И тут она увидела это.

Призрак.

Он плыл через оливковую рощу: неясное, колеблющееся видение. Изабел подумывала разбудить Рена, но оказаться вблизи от его постели вряд ли могло считаться хорошей мыслью. Лучше подождать до утра.

Призрак зашел за дерево, показался снова. Изабел помахала ему рукой, закрыла окно и легла спать.

Трейси наслаждалась спокойным пробуждением. Никто не толкает в бок, не требует играть, есть, пить, объяснить что-то. Не приходится лежать в луже, натекшей из прохудившегося памперса Коннора. Если он в ближайшее время не приучится к горшку, она отдаст его в приют!

Откуда-то донесся вопль Джереми, сопровождаемый пронзительным визгом Стеффи. Он опять дразнит сестру, Бриттани, наверное, разгуливает голой, а у Коннора начался понос, если он съел за завтраком слишком много фруктов. Но вместо того чтобы встать, Трейси зарылась лицом в подушку. Сейчас совсем рано. Что, если Гарри еще не уехал? Невыносимо видеть, как его машина исчезает за поворотом.

Трейси закрыла глаза и попыталась заставить себя заснуть, но младенец давил на мочевой пузырь, поэтому пришлось стащить себя с кровати и поковылять в ванную. Едва она устроилась на унитазе, как дверь распахнулась и в комнату ворвалась Стеффи.

— Ненавижу Джереми! Мама, запрети ему меня дразнить! Появилась Бриттани, на этот раз одетая, но вымазанная помадой Трейси.

— Мама, посмотри на меня.

— Возьми на ручки! — потребовал Коннор, вваливаясь через порог.

И в довершение всего появился Гарри. Стоя в дверях, он молча смотрел на жену. Судя по всему, он еще не успел принять душ, только натянул джинсы, но оставался в той же футболке, в которой спал. Только Гарри Бриггс мог носить футболки, специально предназначенные для сна. Те, старые, которые считал чересчур поношенными, чтобы надевать днем, но все же достаточно крепкими, чтобы не выбрасывать. Но даже в таком виде он выглядел лучше, чем она, скорчившаяся на унитазе, с задранной до талии сорочкой.

— Я могу хоть на минуту остаться одна?!

— Ненавижу Джереми! Он назвал меня…

— Я поговорю с ним. А теперь убирайтесь. Все вон.

Гарри отступил от двери.

— Пойдемте, дети. Анна сказала, что завтрак будет готов через минуту. Девочки, возьмите брата.

Дети неохотно потянулись из комнаты, и Трейси осталась с Гарри, именно тем, кого меньше всего хотела видеть в эту минуту.

— Слово «все» включает и тебя тоже. Почему ты все еще здесь?

Он уставился на нее сквозь очки.

— Потому что здесь моя семья.

— Можно подумать, тебя этот трогает!

По утрам у нее всегда бывало паршивое настроение, а сегодня она была просто настроена на скандал.

— Проваливай! Я хочу писать.

— Давай, кто тебя держит?

Он сел на край ванны и стал ждать.

Рано или поздно беременные женщины лишаются всякого подобия достоинства, и это был один из таких моментов. Когда она закончила, он протянул ей аккуратно сложенную ленту туалетной бумаги, и Трейси смяла ее в комок, словно желая доказать, что не все в жизни так чисто и аккуратно, как он воображает. Она подтерлась, смыла унитаз и встала, чтобы вымыть руки. И все это, не глядя на него.

— Предлагаю поговорить, пока дети завтракают. Я хотел бы к полудню уже выехать.

— Зачем ждать, когда можешь сесть в машину прямо сейчас?

Она выжала колбаску пасты на щетку.

— Я уже говорил вчера, что не уеду без детей.

Он не мог работать и одновременно присматривать за детьми, они оба знали это, так зачем же эти декларации? Гарри знал также, что она не позволит целой армии мужей с каменными сердцами отнять у нее ребятишек. Значит, пытается хитростью заманить ее обратно в Цюрих.

— Ладно, забирай. Мне нужна передышка.

Она принялась чистить зубы с таким видом, словно больше забот у нее не было, но успела увидеть в зеркале, как он озадаченно моргнул. Значит, не ожидал такого.

Трейси заметила, что он выкроил время побриться. Она любила запах его кожи по утрам и умирала от желания зарыться лицом в его шею.

— Хорошо, — медленно протянул Гарри.

В припадке садомазохизма она отложила щетку и обняла руками живот.

— Кроме этого. Мы согласились на то, что он будет только моим после того, как родится.

Гарри впервые за все это время отвел глаза.

— Мне… я не должен был это говорить.

— Извинения не приняты. — Она сплюнула в раковину и промыла рот. — Я скорее всего снова возьму девичью фамилию. Себе и ребенку.

— Ты ненавидишь свою девичью фамилию.

— Тут ты прав. Вастермин — ужасная фамилия.

Гарри последовал за женой в спальню, тем самым предоставив полную возможность раздавить его, отомстив за то, что сделал с ней.