меня обожать?

Он спросил обыденным голосом, словно речь шла о простом деле, хотя Алексею стоило понимать, что это вовсе не так просто.

Да, она восхищалась им, он защищал ее, даже волновал. Люди всегда обращали на них внимание, когда они были вместе, но… его лицо обычного размера, как и ее. Оно никогда не увеличивалось экраном до таких размеров, чтобы его мог видеть весь мир.

Алексей вынул сигарету из серебряного портсигара, закурил, и на долю секунды ей показалось, что его пальцы дрожат. Но когда огонь выровнялся, она решила, что ошиблась.

— Я помогу тебе, дорогая, — сказал он, — хотя что-то внутри предостерегает меня от этого шага. Когда я закончу дела, мы поедем в Вашингтон и поженимся во французском посольстве.

— Поженимся! — Белинда не верила своим ушам. Может, она не так расслышала? — Нет, я… я не верю тебе. В какую игру ты со мной играешь? — Она заставила себя взглянуть на него и испытала настоящее потрясение. Жесткие складки вокруг рта разгладились, в глазах светилась настоящая любовь. Впервые с момента знакомства он показался ей странно-беззащитным.

— Никаких игр, дорогая. Я хочу тебя в жены, а не в любовницы. Глупо с моей стороны, да?

— Но почему брак? Я всегда тебе говорила, что…

Он сказал по-французски:

— Хватит. — И по-английски продолжил:

— Перестань предлагать себя снова.

Испуганная его раздражением, внезапно поняв, как далеко заходит дело, Белинда отпрянула от него.

— Как бизнесмен я никогда по-глупому не рискую, а с тобой ведь нет никакой гарантии, так ведь, дорогая? — Он провел пальцем по краю бокала. — Увы, я ко всему прочему еще и русский… А что касается тебя, то не карьеры в кино ты хочешь на самом деле, нет. Только ты сама этого пока не понимаешь. В Париже ты займешь свое место в качестве моей жены. У тебя будет совершенно другая жизнь. Незнакомая, я понимаю. Но я буду руководить тобой, вести. О тебе заговорят в городе. Какая юная жена у Алексея Савагара, жена-ребенок. — Он улыбнулся. — Тебе понравится такое внимание.

В голове ее пронеслась мысль, от которой она похолодела. Ребенок.

Она должна сказать о ребенке. Утаив правду, она совершит страшную ошибку. Белинда никак не могла представить себя женой Алексея. Оказаться под изучающим взглядом странных раскосых глаз. Стать предметом разговоров в Париже. Алексей такой богатый, он так известен в своем мире. Но могла ли Белинда расстаться со своими мечтами? Она собиралась стать звездой.

— Не знаю, Алексей. Я не думала… — Она почувствовала, как он закрылся от нее. Лицо снова стало угрюмым. Если она откажет ему сейчас, если будет колебаться хоть одну лишнюю минуту, гордость никогда не позволит ему простить ее. У нее один-единственный шанс. — Да! — крикнула она и напряженно рассмеялась. — Да. Ну конечно да, Алексей. Я выйду за тебя замуж. Я хочу за тебя замуж.

Он посидел некоторое время неподвижно. Потом поднес руку Белинды к губам. Улыбаясь, коснулся ими пульсирующей жилки на внутренней стороне ее запястья. Она улыбнулась в ответ, стараясь не обращать внимания на бешено бьющееся сердце, на страх, который понесся по крови. Что она наделала?

Алексей заказал бутылку «Дом Периньон».

— За конец фантазий. — Он поднял бокал навстречу ее бокалу.

— За нас, Алексей, — нервно ответила Белинда.

С соседнего дивана долетел нежный смех Вероник Пек, похожий на звон серебряных колокольчиков.

К удивлению Белинды, вышло так, что их первая брачная ночь, как и полагается, случилась после свадьбы, то есть через две недели после встречи в «Поло Лонж». Они обвенчались во французском посольстве в Вашингтоне и сразу поехали в дом посла, который был отдан в их распоряжение на уик-энд в качестве свадебного подарка.

Выйдя из горячей пенистой ванны в посольском доме и вытираясь полотенцем цвета мускатного ореха, Белинда ощутила тревогу.

Она так и не набралась храбрости и не сказала Алексею о ребенке.

Она решила: если повезет, ребенок родится маленький, и Алексей поверит, что он его, только недоношенный. Даже если не поверит, то сразу разведется с ней, но у ребенка будет имя, а ей не придется жить с позорным клеймом матери-одиночки. Она вернется в Калифорнию и начнет все сначала, только уже с деньгами Алексея.

Белинда должна была признаться: несмотря ни на что, последние недели оказались просто замечательными. Алексей относился к ней как к королеве, каждый день предъявляя все новые доказательства своих чувств. Он не только завалил ее подарками, но и на редкость терпеливо относился к маленьким ошибкам, которые она совершала, входя в его мир. Казалось, она ничем не могла его рассердить. От этой мысли она ощущала прилив уверенности в себе.

Она посмотрела на коробку, обернутую серебристой бумагой, лежавшую в ванной комнате. В ней то, в чем он хочет увидеть ее сейчас. Белинда надеялась обнаружить там комплект с пеньюаром, черный, кружевной, как у Ким Новак. Но что бы ни было в коробке, это, наверное, стоит очень дорого, поскольку Алексей покупал лишь самое лучшее.

Сняв крышку, Белинда чуть не расплакалась от разочарования.

— Длинная белая хлопчатобумажная рубашка в облаке тонкой оберточной бумаги выглядела как детская ночнушка. И хотя ткань была замечательно тонкая, сама вещь оказалась ужасно простой: вырез под горлышко, немного кружев, а спереди ряд крошечных розовых бантиков, сохраняющих лиф скромно закрытым. Когда Белинда вынула рубашку из коробки, к ногам что-то упало. Наклонившись, она подняла подходящие к рубашке нежные хлопчатобумажные трусики, тоже с тонкой кружевной оборочкой на бедрах. Как это понимать? Неужели Алексей пытается сделать из нее дурочку? Но потом, вспомнив о его невероятной гордыне и о том, что он берет ее не девственницей, она смирилась.

Было за полночь. Занавески в спальне были опущены, комната, задрапированная бледно-зеленой парчой, застланная толстыми коврами цвета нефрита, отделанная полированным деревом, блестевшим в мягком свете, который проникал сквозь шелковые абажуры кремового цвета, выглядела элегантно, но как-то безжизненно. Может, это лишь потому, что Белинда невольно, не давая себе отчета, сравнивала эту со вкусом убранную комнату с кричащей безвкусицей испанского интерьера бунгало «Сада Аллаха»?

Алексей в бледно-золотистом халате стоял возле окна. Белинда подумала, что впервые видит его не в костюме. Алексей, с маленькими глазками и темными, редеющими волосами. На экране он мог бы играть только злодеев и никогда — героев. Правда, злодеев властных, хозяев целых империй, способных мановением руки изменять судьбы бесчисленного множества людей.

Он повернулся, посмотрел на Белинду, и она снова занервничала в обжигающей тишине комнаты.

— Рубашка не совсем такая, как я ожидала, — сказала она первое, что пришло в голову. Она хотела снять напряжение.

Лицо Алексея было замкнутым, непроницаемым, как всегда.

— У тебя губная помада, дорогая?

— Да. Что-то не так?

Он вынул из кармана халата носовой платок.

— Подойди сюда, к свету.

Она шла босиком по ковру и совершенно не к месту думала о кружевном пеньюаре, о паре черных атласных домашних туфелек без задников на высоких каблуках и с розочками на пальцах.

Алексей взял жену за подбородок и мягко стер с губ помаду белоснежным льняным платком.

— Никакой губной помады в спальне, дорогая. Ты и так хороша, без нее.

Отступив на шаг, он медленно оглядел ее. Взгляд его замер на ярко накрашенных ногтях.

— Сядь на кровать.

Белинда подчинилась.

Он подошел к комоду, взял косметичку, выложил из нее все, выбрал один пузырек и вернулся к Белинде. Опустившись на одно колено, он положил на другое ее правую ногу и принялся стирать лак