Журден. Но есть ли у меня еще хоть капля надежды, что святой Франциск сменит гнев на милость?
Старый Ларун. Дай подумать… Есть у святого в вашем городе один любимчик – по имени господин Ларун. Пусть он прочтет за тебя полдюжины молитв, это сослужит тебе хорошую службу.
Журден. Но как может святой Франциск благоволить к такому распутнику?
Старый Ларун. Что ты, святой Франциск в этом весельчаке души не чает! Да он, по-моему, может без всяких представить тебя самому святому. Я слыхал, они часто встречаются, чтобы распить бутылочку.
Журден. Неужто?!
Слуга. Отец Мартэн ожидает внизу.
Старый Ларун. Будь с ним вежлив, сын мой, не обмолвись ни словом о том, что узнал от меня. Так мы лучше его заарканим.
Мартэн. Мир тебе, сын мой.
Старый Ларун. Tu quoque! [7]
Мартэн
Старый Ларун. Я уже кое-что ему посоветовал.
Мартэн. Что тут ни советуй – не поможет! Все средства уже испробованы: он молился, постился, умерщвлял плоть.
Старый Ларун. А что если послать его на бал, святой отец? Что вы скажете насчет бала?
Мартэн. Насчет бала?!
Старый Ларун. Ну да, или насчет девчонки? Что если привести ему какую-нибудь девчонку?
Мартэн. Какое чудовищное кощунство!
Старый Ларун. Я только высказал свое мнение.
Мартэн. Да провались ты со своим мнением! Ты волк в овечьей шкуре. Ты позор для своего ордена.
Старый Ларун. Как бы ты не оказался позором для своего, братец святой отец! Запугал несчастного старика дурацкими россказнями о чистилище и черт знает еще о чем – тот прямо в уме повредился. Мы-то с тобой знаем, что нету никакого чистилища.
Mapтэн. Как это я тебя сразу не узнал!
Старый Ларун. Так прочь, притворство! Охота мне была лишний час ходить в твоей рясе!
Журден. Что я вижу?!
Старый Ларун. Ты видишь своего честного соседа Ларуна, да еще вот подлого попа, из лап которого он пытался тебя вырвать. Ну а в зеркале ты увидишь старого, выжившего из ума дурака, дрожащего перед собственной тенью.
Мартэн. Не огорчайся, сын мой! Обиды, которые ты за час принял от этого человека, быть может, избавят тебя от нескольких лет страданий в чистилище. Мне приходилось слышать о подобных случаях.
Журден. О, святой отец, ты еще не знаешь всей моей вины перед тобой: я готов был поверить всему, что говорил против тебя этот нечестивец…
Старый Ларун. Тысяча чертей! Я не останусь здесь больше ни минуты! А то, боюсь, перережу глотку этому монаху – и пусть меня сажают в тюрьму!
Мартэн. Не доверяй ни единому слову, сказанному против церкви, сын мой! Это так же грешно, как усомниться хоть в едином слове ее учения. Ты должен верить только церкви и никому больше.
Журден. Страшно подумать, каким наветам против вас я поверил. Он сказал, будто вы совратили мою дочь.
Мартэн. Чудовищно! И ты этому поверил? Скажи себе, что ты этому не поверил. Я приказываю тебе думать, что ты не поверил, и теперь было бы грехом думать иначе.
Журден. Значит, так мне и думать?
Мартэн. Разумеется. Я лучше тебя знаю, чему тебе верить. И чтобы очистить свой ум от скверны, иди, прочти побыстрее десяток молитв. Ступай, и да будет мир с тобой.
Журден. Ах, как вы меня утешили!
Мартэн. Ступай себе! А я пока что утешу твою дочь. Но чем объяснить слова Ларуна? Сам он догадался или меня предали? Я начинаю испытывать опасения. Буду осмотрительней. Никак не поймешь эту девчонку. Или она совсем уж проста, или на редкость хитра. К чему все ухищрения высокой политики, если одна глупая женщина способна провести целый конклав [8]! Монах обманет кого угодно, но женщина-та обведет вокруг пальца самого дьявола!
