Мартэн. Скоро, скоро…
Изабелла. Мне бы хотелось, чтобы он явился во мраке. Сами знаете, святой отец: духа всегда лучше разглядишь в темноте.
Мартэн. Разумеется, в другой раз ты увидишь его в темноте. Только веди себя по-прежнему.
Изабелла. А он тоже будет вести себя по-прежнему, святой отец?
Мартэн. Хм! Будь у себя вечером, в восемь часов. Позаботься, чтобы в комнате было темно, и дух, возможно, снова к тебе придет.
Изабелла. Не сомневайтесь, я буду точна!
Мартэн. И послушна.
Изабелла. Готова во всем вам повиноваться.
Мартэн. Безмозглая дура! Правда, мне из-за ее глупости не удалось сорвать первых плодов, но все же это ее качество мне очень по душе. Я не я, если не сумею им воспользоваться. Поп я или не поп?
Журден. Чистилище!… Чего бы я не отдал, чтоб только избежать твоего пламени! Мне кажется, будто я уже горю в огне. Что там за шум?! Никого… Что, что это там? Кто-то о двух головах… Ужасное знамение! Господи, грехи мои тяжкие!
Слуга. Сударь, какой-то монах просил доложить о нем.
Журден. И ты позволил человеку святого чина ждать у моих дверей хоть минуту? Проси его!
Может, хоть он принесет мне утешение? А вдруг наоборот? Утешения ли ждать подобному грешнику?!
Старый Ларун. Да падет проклятие на сей дом и всех его обитателей!
Журден. О-о!
Старый Ларун. Где этот жалкий нечестивец, этот сукин сын Журден? Это ты?
Журден. Увы, это я!
Старый Ларун. Значит, это к тебе послал меня святой Франциск? Святой велел низко тебе кланяться и сказать, что раз ты ослушался его и отсылаешь дочь в монастырь, значит, ты просто скотина. А еще он приказал непременно передать тебе, что ты угодишь за это в чистилище на пятьсот тысяч лет.
Журден. О-о!
Старый Ларун. Тепленькое местечко, уж поверь мне! Я убедился в этом, когда ходил туда присмотреть тебе помещеньице.
Журден. Боже мой, и вы своими глазами видели все ужасы чистилища?!
Старый Ларун. А что ж такого? Ха-ха-ха! Да я заглядываю туда по десять раз на дню. И как ты думаешь, сколько туда ходьбы? Самое большое полторы мили и все под гору. А ты еще спрашиваешь – своими ли глазами! Конечно, своими! И там ничего – весело, словно на трагедии. Только вот жарища адская. И такой там концерт!…
Журден. Даже концерт?!
Старый Ларун. Разумеется! Грешники-то знаешь как вопят – одно удовольствие! Думаешь, в оперу попал. Только вот жарища адская, как я уже сказывал. Одни грешники сидят в пещи огненной, другие жарятся на крюках, третьи – на сковородке, а для тебя я сыскал местечко на вертеле.
Журден. Ох, я уже чувствую, как меня поджаривают! Будьте милосердны, заступитесь за меня перед святым Франциском, святой отец! Пожалейте меня!
Старый Ларун. Он утихомирится, только когда узнает о свадьбе твоей дочери! Ведь он, между нами говоря, сам старый пьяница и любит посмотреть, как гуляют на свадьбе.
Журден. Она будет обвенчана сию же минуту! Скажите святому, что это не по моей вине. Когда б я правильно его понял, давно бы все исполнил. Но мне ли было разгадать его мысли, раз это не удалось самой церкви, самому отцу Мартэну!
Старый Ларун. Кстати, где сейчас этот отец Мартэн? У меня к нему маленькое дельце, насчет чистилища! Святой Франциск приговорил его шестьсот лет жариться на сковородке за амуры с твоей дочерью.
Журден. С моей дочерью?!
Старый Ларун. Будто ты не знал! Не знал, что он совратил твою дочь?!
Журден. Понятия не имел! Боже праведный, так вот почему ей отказано в постриге!
Старый Ларун. А я думал, ты знаешь. Ну так сейчас увидишь нечто похуже чистилища. Это будет такой позор для церкви, ты просто содрогнешься!
Журден. Может ли священник быть таким негодяем?
Старый Ларун. Сам знаешь – для церкви нет ничего невозможного.
