– Что? – хриплым спросонья голосом пробормотал Бран. – Что стряслось?
– Господин, там у северного входа, в караульной, сидит гном, который называет себя принцем Ротором.
Глаза у Брана округлились, и он резко поднялся на локте.
– Мой брат?
Стражник кивнул.
– Ты ведь знаешь принца Рогора! Что, сам не можешь понять, он это или нет?
– Господин… – замялся стражник, – лучше вам самому на него взглянуть.
Бран окончательно проснулся, отбросил меховое одеяло и сел на краю кровати, одновременно позволяя увидеть и лежавшую рядом с ним юную гномессу, полностью обнажённую и тоже мирно похрапывавшую. Стражник восхищённо улыбнулся, и его взгляд задержался дольше, мем допускалось приличиями, на её роскошных формах. Но, как выяснилось, совершенно напрасно. Ударом ноги Бран швырнул его на пол, и стражник покатился по каменным плитам с адским грохотом, который разбудил юную красотку.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Спи, моя радость. Я скоро вернусь.
Стражник поднялся и теперь стоял, сконфуженный, под тяжёлым взглядом Брана. Младший брат Ро- гора, племянник покойного короля Тройна, он был назначен регентом Казар-Рана и хранителем престола Чёрной Горы. Эта роль ему не нравилась, и он чувствовал себя совершенно не предназначенным для неё, поскольку предпочитал радости плоти, охоты и войны утомительному бремени королевской власти.
– Подай мне сапоги и плащ! – резко сказал он.
Стражник поспешно подал ему меховой плащ и помог натянуть сапоги, после чего они вдвоём направились по подземным улицам обширного города, лежавшего под Чёрной Горой, к северному входу – вырубленной в скале над бездонной пропастью широкой арке, к которой вёл каменный мост со сторожевыми вышками и прорезанными по бокам бойницами, чтобы сделать подступ к арке невозможным.
Здесь Бран и нашёл Рогора, сидевшего на низкой каменной скамье под охраной двух стражников, державшихся неуверенно, очевидно, не зная, как с ним обращаться.
По правде говоря, наследника престола Тройна трудно было узнать. Его красная туника, заляпанная грязью, разодранная во многих местах, выглядела жалкой. Он держался рукой за бок, куда вонзилась эльфийская стрела, и на его пальцах и одежде засохла почерневшая кровь. Рыжая борода была в ужасном состоянии – спутанная, всклокоченная, полная колтунов и сухих веток (небрежность, которая у гномов может быть объяснена только крайней усталостью). Он походил скорее на бродягу, чем на принца королевской крови. Нерешительная манера стражников вполне могла быть оправданна…
Однако Бран сразу узнал своего старшего брата, и они крепко обнялись, что тут же вызвало разительную перемену в поведении стражников. Когда братья отстранились друг от друга, все стражники, находившиеся в караульной, выстроились в ряд и вскинули оружие, отдавая честь наследнику престола.
– Мы все в твоём распоряжении, – сказал Бран. – Приказывай, и я повинуюсь! Тебе, наверно, нужно отдохнуть? Ты голоден?
Рогор выпрямился во весь свой необыкновенно высокий для гнома рост и взглянул в проем арки на знакомые улицы северного квартала, расстилающиеся за каменным мостом, – с просторными домами, окна которых ярко светились в окружении роскошных драпировок, а фасады были украшены скульптурами и барельефами, на гладкие плиты, которыми были вымощены улицы…
Потом он резко встряхнул головой, очнувшись от задумчивости, вырвал боевой топор у одного из стражников и, не говоря ни слова, широкими шагами пересёк мост.
Он остановился под монументальной аркой, поднял голову, глядя на тяжёлые дубовые ворота, и, размахнувшись изо всех сил, вонзил топор в дерево.
– Я – Рогор, племянник Тройна! Я убил Гаэля! – закричал он во весь голос, и эхо гулко прокатилось по улицам засыпающего города. – Я – Рогор, король Чёрной Горы, и я взываю к Священному гневу гномов! Отмщения! Отмщения!
Цимми шёл первым и говорил не умолкая, взбодрённый атмосферой подземных пещер, столь тягостной для его спутников. Он рассказывал о прочности камня и о протяжённости коридоров так, словно это было его собственное поместье, не обращая внимания на ворчание Фрейра, – тот всё равно не слушал его, больше занятый многочисленными выступами на сырых сводах пещеры, о которые непрестанно стукался головой. Чувствовалось, что гном хочет взять реванш за долгие дни, проведённые на болотах, что выглядело забавно и трогательно одновременно, но его нескончаемые речи, прерываемые иногда громогласным распе-ванием боевых маршей гномов Унакха или отрывками из саги о Фенрисе Синебородом, могли утомить кого угодно.
В довершение к этому галерея, вначале освещённая кое-где дневным светом, проникавшим сквозь трещины и расселины в камне, понемногу погружалась в темноту, омрачая и настроение маленькой группы. Факелы, поспешно сделанные ими из буковых веток, перед тем как отправиться в путь, освещали одну и ту же обстановку: сочащиеся влагой сырые камни цвета грязи, неровные стены, известняковые пики, сталактиты, с которых капала вода, сталагмиты, похожие на оплывшие свечи, осыпавшиеся каменные столбы – все вместе это напоминало развалины старинной крепости. Почти всё время приходилось идти по воде, время от времени попадая в настоящие потоки, бурлившие в узких подземных руслах. Иногда спутники могли идти лишь друг за другом – так сильно сужался проход, а иногда оказывались в огромных залах, таких высоких, что свет факелов не достигал сводов.
В одном из таких залов, где было немного посуше, они остановились, чтобы передохнуть и поджарить волчье мясо. Утёр совершенно потерял ощущение времени. Сколько уже они шли? Два часа? Десять?.. Он не мог представить. А тут ещё Цимми, который не умолкал ни на минуту, словно никогда не видел ничего более прекрасного, чем этот отвратительный бесконечный туннель, сочащийся сыростью и пропахший запахами гнили и селитры!.. Одному богу известно, куда он их приведёт!..
Утёр довольно скоро понял, что переход через подземелье будет, без сомнения, столь же долгим, как путешествие через болота, и что им, возможно, в течение многих дней не приведётся увидеть солнечного света.
