Наша огневая позиция находилась в 400 метрах левее, слева и сзади от фермы. Мы не смыкали глаз шестьдесят часов, устали и страдали от голода и жажды. Но сначала нужно было позаботиться о машине: залить топливо, погрузить боеприпасы, почистить оружие, проверить двигатель и устранить кое-какие неисправности. Третья ночь принесла прохладу.

Мы тщательно осмотрели стоявший неподалеку ИС, полностью исправный и на ходу. На нас произвело огромное впечатление его 120-мм орудие, надежное оборудование, литые детали и дизельный двигатель.

3 апреля Шройф осмотрел район боев, обозначенный на карте, определил огневые позиции с хорошими секторами обстрела и организовал подготовку позиций силами штабной роты и снабженцев.

Наше отправление было намечено на девять часов следующего утра. Однако за несколько минут до этого на наши танки обрушился град крупнокалиберных снарядов. Наш отход был под вопросом. Пока вокруг рвались снаряды, мы прятались за стенами и деревьями, ожидая малейшей паузы, чтобы добежать до танка. Мы хотели выбраться из этого угла, но пришлось расплатиться несколькими ранеными. Нам не довелось выслушать инструктаж на дальней окраине Литцена.

Со дня на день должно было последовать давно ожидаемое крупное наступление. Были введены новые меры безопасности, из-за которых поспать по ночам почти не удавалось. Во-первых, был значительно урезан расход бензина. Продовольствие стали подвозить на конных повозках, посыльные стали передвигаться пешком. Боеприпасы, особенно фугасные снаряды, включая небольшой резерв, были распределены по частям на несколько дней боев. Необходимо было обеспечить готовность вступить в бой в любое время, особенно по утрам. Тщательная чистка внутреннего оборудования, радиостанции, оружия, боеприпасов, прицела и двигателей чередовалась с осмотром форменной одежды.

Ежедневные сводки вермахта звучали угрожающе. Англичане и американцы приближались к Эльбе, двигаясь через южную и центральную часть Германии. Русские победоносным маршем вошли в Вену, заняли город и продолжали наступление на Санкт-Пельтен. Все это сильно беспокоило наших товарищей, особенно Родингера и других уроженцев Австрии.

Все мы полностью отдавали себе отчет в том, что бои, скорее всего, так или иначе завершатся не позднее чем через четыре недели.

16 апреля 1945 года.

Было четыре часа утра. Экипажи, предпочитавшие проводить ночи, зарывшись в теплую солому на дне воронки рядом с танком, а не внутри стальной машины, вдруг почувствовали, как задрожала земля. Русская артиллерия дала первый залп, за которым тут же последовало раскатистое эхо второго. Солдаты, медленно пробуждавшиеся ото сна, слышали гром новых залпов, сливавшийся с грохотом разрывов.

Крупное наступление русских войск, которого немецкие войска на Одере ожидали уже несколько недель, началось, а с ним началась и последняя великая битва за Германию. Артиллерийская подготовка необычайной ярости и силы, загремевшая в предрассветный час, словно бы подняла занавес третьего акта ужасной драмы. Русские орудия выстроились на многие километры по фронту и в глубину буквально колесо к колесу.

Таща за собой одеяла, мы поспешили выбраться из воронки, не замечая ночного холода, забрались, затаив дыхание, на танк, открыли тяжелые стальные люки и, вздохнув с облегчением, заняли места в машине. Быстрыми механическими движениями мы застегнули форму и кожаные куртки, надели микрофоны и наушники и схватили пистолеты и бинокли.

До рассвета было еще далеко, но в обзорных зеркалах мы видели, как на востоке пламенеет небо. От равнин вдоль Одера, от холмов у Лебуса и Рейтвейна до самого Зелова все, казалось, было охвачено огнем. Вокруг нас бушевала смертоносная стальная буря. Тысячи вражеских орудий обрушивали стальную смерть на крошечный пятачок земли. Тяжелая артиллерия вела огонь с того берега Одера. Взрывы были слышны, наверное, в десятках километров вокруг. Одна за другой над крышами и развалинами домов промелькнули три десятка черных теней самолетов, сбрасывавших пачками тяжелые зажигательные и фугасные бомбы на каждый клочок леса, на каждый город далеко в нашем тылу.

В дыму и пламени пожаров впереди и позади нас виднелись очертания деревьев, крыш укреплений, баррикад, кусков орудий и комьев земли, подброшенной в воздух взрывами. Впереди, чуть справа взрывались бункеры и дома.

В наушниках раздавалось лишь тихое гудение передатчиков и приемников, а борта танка дрожали от рева мощных двигателей. Заряжающий приготовил противотанковые снаряды, подготовил пулеметы и стал заталкивать вещмешки и одеяла в боевое отделение. Наводчик проверил электрический спусковой механизм, прицел и переговорное устройство.

Снаружи вступили в бой немецкие батареи, выстреливая весь боекомплект с максимальной скоростью. Над нашими батареями сверкали зарницы выстрелов орудий всех мыслимых калибров. Мина за миной вылетали из стволов минометов, отправляясь на восток. Серовато-черные клубы дыма наползали со стороны равнины вдоль Одера на нашу «позицию Харденберг», расположенную западнее на холмах.

В последний раз во Второй мировой войне немецкий фронтовик вылез из окопа после многочасового обстрела, чтобы отразить натиск Красной Армии.

От ближайших стрелковых ячеек до тыловых траншей сотни тысяч солдат ждали решающего часа за пулеметами, на командных пунктах, у орудийных прицелов и за штабными картами. Резервы были подняты по тревоге и выдвигались в районы сосредоточения или занимали оборону. От передового пехотного батальона до штаба немецких войск в Цоссене туда и обратно летели радиосообщения, доклады и приказы. В жаркую схватку вступили эскадрильи немецких истребителей и бомбардировщиков. Воздух звенел от гула моторов и взрывов. Целые пучки пулеметных трасс впивались в тела самолетов, которые разваливались и падали на землю, взметая в небо грибовидные облака огня. Тяжелые орудия и зенитные автоматы многочисленных частей ПВО, развернутых на этом участке обороны, воздвигали огненную завесу перед длинноствольными немецкими орудиями, подвергавшимися ударам с воздуха.

Обе стороны несли огромные потери.

Минутная стрелка часов ползла как никогда медленно. Пять часов… Шесть часов… Над Одерскими болотами поднималось кроваво-красное солнце, с трудом пробивавшееся сквозь завесу дыма.

Основная часть немецкого фронта на Одере оказалась в железных объятиях противника. Доклады с позиций нашей пехоты поступали все реже. Видимо, один за другим рвались телефонные провода.

Семь часов… Восемь часов…

До сих пор наша рота «тигров», приданная дивизии «Курмарк» на правом фланге плацдарма, не получила никаких приказов вступить в бой. За полчаса до этого мы слышали шум боя пехоты. Стаккато пулеметов, казалось, становилось все ближе.

Стена наших солдат в двух-трех километрах впереди, похоже, испытывала на себе невероятный натиск советских полков, уверенных в победе. Нигде мы не наблюдали отхода наших войск с высот. Однако прорыва русских танков можно было ожидать с минуты на минуту. Судя по времени, сражение достигло кульминации. Мы тихо сидели в машине и слушали, погруженные в собственные мысли, размышляя о товарищах, занимавших передове окопы. Как часто за годы войны мы оказывались в гуще событий на фронте вместе с теми, кто теперь оставался в том аду, вгрызаясь в землю. Просто сидеть и беспомощно ждать было мучительно трудно.

Около 8.30 огонь вражеской артиллерии, кажется, стал слабеть. Мы постоянно осматривали горящие деревни и затянутые дымом участки фронта в поисках прорвавшихся танков. Бездумно, даже не испытывая голода, мы через силу жевали бутерброды, приготовленные радистом.