Заряжающий Карл Креллер осторожно втащил меня в башню, в люке которой я по-прежнему стоял, вытянувшись в полный рост, и поднял воротник моей куртки. Указав на мой Рыцарский крест, он заметил: «Он слишком сильно блестит при лунном свете».

Он всю дорогу наблюдал за мной из темноты башни и оценивал ситуацию по выражению моего лица. Рядом с его башенным пулеметом болталась лента с трассирующими патронами.

Наводчик приник глазами к перископу, который позволял ему видеть хотя бы то, что находилось в его поле зрения. Одной рукой он плотно сжимал рычаг горизонтальной наводки. Вдруг раздался голос механика-водителя: «Спереди приближается машина!» Я снова высунул голову наружу. К нам ехал джип! В нем стоя ехал человек (судя по всему, офицер), размахивавший сигнальным диском.

Он хотел нас остановить и кричал «Стоп!» уже издали. То ли он был храбр, то ли безумен! Командир — механику-водителю: «Дави джип!» Механик-водитель выполнил приказ. Водитель джипа понял, что происходит, остановился и дал задний ход. Началась безумная погоня. Офицер уже больше не махал. Расстояние уменьшалось метр за метром. Потом раздался хруст. Наша правая гусеница зацепила джип, и мы на высокой скорости переехали его. Пассажиры машины пытались выскочить.

Наша «пантера», сбившись с курса при столкновении, на полной скорости врезалась в ближайший «шерман». Меня чуть не вышвырнуло из башни. Наушники с микрофоном покатились по крыше башни и повисли на проводе, раскачиваясь из стороны в сторону. Мое кепи осталось в качестве сувенира тем, кто был снаружи! Двигатель заглох. Наш танк застрял. Правое ведущее колесо крепко засело в гусенице вражеского танка. После секундной паузы вокруг разверзся ад. Засвистевшие у самого уха пули заставили меня укрыться в башне. Механик-водитель безуспешно пытался завести двигатель стартером. Я втащил обратно в башню бесценные наушники и начал размышлять о возможностях спасения. А были ли возможности?

Покинуть машину или обороняться в башне означало для нас примерно одно и то же: смерть или плен! Поэтому я спокойно переговорил с механиком-водителем. Он стал действовать заметно увереннее. В аккумуляторах еще оставался заряд. После нескольких неудач двигатель завелся и стал набирать обороты. Мы облегченно вздохнули! «Назад — марш!» Медленно и осторожно, чтобы гусеница не соскочила с катков, танк отцепился от «шермана» и выехал на дорогу. Подожженная дымовая шашка отогнала американцев. «Вперед — марш!»

Под прикрытием дымовой завесы мы продолжили путь. По той же дороге, мимо танков, колонн грузовиков, машин снабжения, среди которых были два бензовоза, мимо грузовиков медсанчасти с автобусом-операционной, мы, наконец, выехали на открытое место. Дома Манэя остались позади. Нам был открыт путь на Льеж! Как же мне хотелось в этот момент, чтобы моя машина стояла во главе ротной колонны, а за ней — весь мой взвод.

Когда я заметил, что нас преследуют вражеские машины, наводчик на ходу развернул башню назад и стал посылать им навстречу и в город снаряд за снарядом. Метров через триста я приказал остановить 401-ю и выключить двигатель и стал вслушиваться в звуки ночи. Со стороны Манэя доносился рев двигателей и гул танков. Мы сорвали сосредоточение американцев.

Вдалеке я услышал шум боя. Вражеские машины, среди которых был один «шерман», снова бросились в погоню. Прицельный огонь избавил нас от преследования. Через несколько сот метров повторилось то же самое. Продолжая двигаться на север, я съехал с дороги и нашел хорошую, укрытую огневую позицию за поворотом, с которой дорога была видна как на ладони. Там я разрешил экипажу выйти из машины. Они стояли вокруг башни и глубоко дышали. Я видел ухмылки на их лицах. Снова все окончилось благополучно.

По мере приближения шума боя мы стали различать треск выстрелов танковых орудий. Они звучали для нас слаще музыки. Наша рота атаковала Манэй! Радист повернул ручку настройки. На одной из вражеских частот мы услышали: «Немецкие «тигры»! Немецкие «тигры»! На помощь! На помощь!» Наши «пантеры» противник принял за «тигры», которых на этом участке фронта не было. Противник испытывал сильное давление и массово отступал на запад в сторону Гранмениля и на северо-восток в сторону Во- Шаванна. Орудие нашего танка позаботилось о машинах, отступавших в нашем направлении. Многие из них съехали с дороги в поле и застряли в снегу.

Манэй был взят нашими войсками довольно быстро. Наша 401-я принимала участие в этой операции. Перед нами была открыта дорога на Льеж. Мы вслушивались в шум боя за Гранмениль, потом покинули огневую позицию и медленно двинулись мимо горящих машин обратно в сторону Манэя. У выезда из города мы немецких танков не встретили. Вместо этого повсюду стояли сцепившиеся и брошенные американские машины. В садах между и за домами мы насчитали почти двадцать брошенных «шерманов».

Путь нам преградил дозор 3-го батальона дивизии «Дойчланд» (9-я рота). Сначала они приняли нас за американский танк. Мы облегченно вздохнули. У нас получилось!

Убийственный огонь артиллерии во время наступления нанес мотопехоте «Дойчланда» особенно тяжелые потери.

Потом мы сумели связаться по радио с батальоном и с КП полка и доложили о своих действиях.

Нам было приказано явиться к командиру. Я взглянул на часы: Рождество 1944 года началось уже несколько часов назад.