больше 20–30 км/ч, тем более что механики-водители вели машины с предельной осторожностью, стараясь двигаться по светлым и сухим участкам почвы, казавшимся более надежными. К счастью для нас (и к несчастью для русских), земля все еще оставалась мерзлой и местами была покрыта снегом.

«Канюк — Ястребу!..»

«Что еще стряслось?» — подумал я. Гауптштурмфюрер Райхерт послал по радио сигнал бедствия. Он застрял в болоте. Танки, шедшие впереди меня, не остановились, продолжая осторожно двигаться на первой передаче через болотистый участок. Их командир застрял справа от дороги и не мог выбраться без посторонней помощи. Наводчик Барманн и еще кто-то из экипажа побежали вокруг танка с буксирным тросом. Я остановился на безопасном расстоянии от них на сухом пятачке земли и приказал механику- водителю медленно сдать назад, чтобы вытащить Райхерта. Наш 700-сильный двигатель бешено взревел, но, к сожалению, слишком громко, и мы начали движение под огнем противника.

Буксирный конец лопнул с громким хлопком, и сорокачетырехтонная машина Райхерта съехала обратно в черное месиво. Нам повезло. Мой расторопный механик-водитель успел дать полный газ, и мы рывком выскочили из топи. Наши русские «друзья» продолжали стрелять по нам с северной окраины города. Я по радио приказал еще двум танкам подойти поближе, а потом Барманн, еще двое членов экипажа и я поползли на брюхе, чтобы притащить два буксирных троса. Пока мы ползли, экипаж одного из танков взвода Гроссрока бросил нам новый трос. Ребята сработали очень быстро и умудрились закрепить тросы. До сих пор мы не имели потерь, несмотря на усиливающийся огонь. Нам повезло. Местность шла под уклон и частично перекрывала противнику обзор, поэтому в основном его огонь уходил в небо. Со второй попытки с помощью трех буксирных тросов, под аккомпанемент насмешек Барманна, который, несмотря на опасность, наблюдал за всем из башенного люка, мы все же добились успеха. Во всяком случае, командирроты вернулся в строй. Местность немного улучшилась. Я нагнал Гроссрока, который через несколько сот метров занял позицию головной машины. Гроссрок заметил, что что-то не так, и сбавил ход. В нескольких словах мы обсудили дальнейшие действия. Выстроившись в шахматном порядке и прикрывая друг друга огнем, мы двигались к Ковелю на средней скорости, поддерживая высокие обороты и осторожно преодолевая сложные участки местности. Я на своем «цепном псе» шел впереди пяти машин взвода Гроссрока. Уже совсем рассвело, и орудия не замолкали ни на минуту. Русские разгадали наше намерение и, похоже, перебросили к северной окраине Ковеля все имевшиеся у них силы. Ведя огонь из всех видов оружия, они пытались избежать уничтожения. Среди зданий в Дубовом, у дороги Ковель — Брест-Литовск, были оборудованы позиции для множества противотанковых орудий. Оттуда мы подвергались постоянному обстрелу. Эти здания были главным рубежом обороны русских на северной окраине города. Судя по всему, здесь они развернули несколько линий противотанковой обороны, стараясь остановить наш прорыв. Огонь их пушек был довольно метким.

Во время следующего рывка вперед мы получили попадание снаряда, который, к счастью, только лязгнул по броне. Мой наводчик действовал молниеносно. Хлопнув его по плечу правой рукой, я указал точное местонахождение цели. По команде: «Фугасными! — 800 метров! — Группа зданий, позиции ПТП перед ними! — Огонь!» мы вступили в перестрелку. Первый же выстрел попал точно в цель. Огромное облако пыли, смешанное со щепками дерева и обломками строительного материала, взметнулось в небо. Будучи головным, я направлял по радио огонь роты. Гроссрок последовал примеру моего наводчика и открыл огонь всеми пятью танками. Через несколько минут огонь противотанковых пушек и танков противника прекратился. Позднее выяснилось, что мы уничтожили несколько танков, около десятка противотанковых орудий и множество ручных и станковых пулеметов.

Я был неудержим. «Перепелятник! Перепелятник! — Прием!.. Прошу огневой поддержки для удара на северную часть казарм за шоссе Ковель — Брест-Литовск!» Гроссрок ответил согласием и тут же поддержал огнем моего «цепного пса». Я попытался на полной скорости первым перескочить через опасную дорогу. Но батареи русских еще не были подавлены. Несколько снарядов зарылись в землю где-то перед моей машиной. 6-я рота открыла огонь обычными и дымовыми снарядами из всех стволов. Вдруг раздался страшный взрыв, и над северной окраиной Ковеля поднялось огромное облако дыма — взорвался склад топлива и боеприпасов. Воспользовавшись ситуацией, мы рванули вперед еще быстрее. Перед самой насыпью дороги мы получили новое попадание. И этот снаряд наша броня выдержала. Другого выбора не оставалось — пришлось вступить в бой. На это моему наводчику особого приказа не требовалось. Он точно обнаружил позиции вражеского противотанкового орудия. Через несколько секунд противник, находившийся от нас в 400 метрах, был уничтожен с первого выстрела. Чтобы пересечь дорогу, не подвергаясь обстрелу, мы поставили дымовую завесу. Нам удалось перевалить через дорожную насыпь и занять позицию на другой стороне. Русские отступали. Их пехота пыталась отойти на восток. Теперь Гроссрок под прикрытием огня остальных танков рискнул перескочить через дорогу. В течение 15 минут к востоку от дороги мы подбили шесть вражеских танков.

Еще через полчаса сопротивление остатков советских войск по всей северной окраине Ковеля было сломлено. Мы смогли развернуться, заняв северо-восточную часть города к северу от казарм. С этой превосходной позиции мы довольно долго могли обстреливать противника, бежавшего в леса севернее Ковеля, и добились при этом неплохих результатов.

Рота получила приказ оставаться на месте до подхода 7-й роты. Вдруг на дороге показалась разведывательная бронемашина. В ее кузове была установлена какая-то странная конструкция. Наш передовой танк прицелился по ней с 500 метров. Тут же в небо взвились наши сигнальные ракеты. Оказалось, что это был подполковник Хоффманн из 4-й танковой дивизии с репортером кинохроники. Он направлялся в Ковель на командный пункт Гилле. К вечеру мы втянулись в Ковель, где нас радостно приветствовал деблокированный гарнизон.