к госпоже Шампион; бывший учитель танцев облачился в подобающий его роли костюм, выигрышно оттенявший его природные совершенства. Затем в дом проникли номера 11 и 12, то есть господин Эрнест и мадемуазель Мазагран, которым после отъезда супругов Шампион было поручено заняться рассыльным из кассы. Все шло своим чередом. Много говорили о Мишеле, Этьене и Морисе; все эти сплетни интересовали зевак до такой степени, что в нужный момент они все смогли бы превосходно исполнить роль свидетелей. Приглашенные Трехлапым (номера 20 и 30) уже вошли в дом, а какой-то человек с ящиком на спине даже успел начать две или три ссоры из-за своего груза. Номера с 30-го по 40-й, как вы уже знаете, находились возле окон.

Таким образом, основные события происходили вне дома. В самом же особняке… будьте спокойны! Мы не станем утомлять вас излишними описаниями, проскочим мимо пышно украшенной лестницы и лишь упомянем об очаровательном убранстве гостиных. Это отнюдь не проявление великодушия с нашей стороны, а лишь уверенность в том, что в действительности в доме барона не было ничего исключительного, и если бы не изысканный вкус баронессы, то дворец Шварца ничем бы не отличался от прочих особняков биржевых дельцов.

Бал был великолепен. Газетные репортеры, те, кого обычно именуют «весь Париж», были представлены все без исключения. Гостиные барона Шварца буквально кишели громкими именами. Там был двор, блистали многочисленные посланцы Сен-Жерменского предместья, литераторы и художники фланировали в окружении финансовых воротил и коронованных особ. Генералы, высшие судейские чины, дипломаты и послы, выстроившиеся вдоль обшитых деревянными панелями стен, напоминали блестящие елочные гирлянды. Гебвиллер, родовое гнездо этой удивительной династии Шварцев, имел полное право гордиться своим земляком, видя, как вся цивилизованная Европа собралась вокруг денежного мешка барона Шварца, умильно восхищаясь его миллиону, сколоченному по одному су.

В этом сверкающем потоке знаменитостей только одна женщина заслуживает нашего внимания. Это баронесса Шварц – Джованна Мария Рени из рода графов Боццо. Ее смуглая, как у всех итальянок, кожа отличалась нежным матовым оттенком; на редкость правильные черты лица, обрамленного роскошными волосами, казалось, были выписаны кистью Тициана. Благодаря звучному имени своего семейства ей удавалось избежать назойливого покровительства именитых гостей барона. И если на корабле богача Шварца баронский герб был приколочен к дверце гальюна[26], то баронессу можно было сравнить с ярким вымпелом, гордо реявшим на мачте судна.

Стоя возле дверей с приличествующей такому случаю любезной улыбкой, она исполняла обязанности хозяйки дома; но каждый, кто видел ее, невольно сравнивал ее с восседающей на троне королевой.

У судьбы есть свои избранницы, они царят всюду и всегда. Баронессой восхищались, ей завидовали; барон Шварц и все, кто ее знал, обожали ее. Я не сказал: ее уважали. Ее состояние равнялось миллиону. У нас никто, включая самих поклонников золотого тельца, никто не уважает миллионеров. Это связано со многими обстоятельствами, и ни одно из них не делает чести ни миллионерам, ни нам.

Как нам известно, барон Шварц давал бал вовсе не для того, чтобы потанцевать. И мы также пришли сюда вовсе не смотреть на танцующих. В особняк барона нас привело стремительное развитие нашего сюжета, приближающегося к своей развязке. Наши актеры-любители незаметно преодолели стоявшие у них на пути преграды, праздник был в разгаре, но их невидимые усилия произвели надлежащее действие. Разнесся слух о возможном браке Мориса и Бланш. Нам кажется, что дочь баронессы была единственной, кто на этом балу веселился от всего сердца.

– Восхитительная пара! – умилялись досужие сплетники.

Все помнили, что юный Морис был сыном начальника отделения префектуры. Кто знает, зачем может возникнуть нужда в префектуре.

Подробности обсуждались исключительно в узком кругу:

– Дорогуша, этот ангелочек получит приданое, равное двум или трем приданым бельгийской королевы.

– За нее прочили некоего господина по имени Лекок де ла Перьер.

– Чрезвычайно странный молодой человек! А вы слышали, какие небылицы рассказывают об этом бедняге, стареньком полковнике Боццо-Корона?

– А вы знаете, что графиня, его внучка, была убита среди бела дня в самом центре Парижа?

– Ночью, дорогая моя, на скамейке на бульваре… И на каком бульваре!

– А это странное бегство…

– Так убийца скрылся?

– Нет, полиция напала на след: это Черные Мантии.

– Гайарбуа мне говорил, что в Париже больше десяти тысяч мошенников причисляют себя к этой ассоциации!

– А известно ли, зачем бедняжка-графиня отправилась на этот бульвар?

В другом узком кругу, рангом пониже:

– Ах, вот оно что! Так, значит, этот юный Мишель – родственник господина Шварца?..

– Тогда где же он был раньше?

– Баронесса… Вы же понимаете!

– Он долго путешествовал…

– Еще бы, даже успел побывать в Сен-Пелажи! Еще один узкий круг.

– Что бы там ни говорили… Барон будет рад заполучить в зятья человека, вхожего во дворец. И не только во дворец!..

– Не знаете ли вы, чем завершилась их беседа с полковником?

– Послушайте, господин Котантэн, по-моему, эта история с Черными Мантиями – просто дурная шутка.

– Может быть… а может, и не быть… Мои высокопоставленные друзья придерживаются того же