– Мать бежит тайком заглянуть в томик Бюффоиа, чтобы получить сведения об обезьянах.
– Все на разные лады повторяют: как он похож на человека!
– Весть разносится по всему дому… Слуги знают, что в гостиной расселся орангутанг.
– Да он же в лакированных сапогах, шимпанзе этакий!
– А редингот по последней моде!
– Зеленые очки!
– Он умеет курить!
– И в домино играет!
– Ах, какая смешная зверюшка!
– Такая бойкая!
– Мадемуазель Селестина находит его чертовски красивым!
– Тетушка опасается обезьян, но одаривает его поцелуем… Можно рискнуть на кое-какие пикантности: цензура посмеется.
– Угощайтесь!.. Ах! Ему не хватает только слова!
– И слово приходит в развязке: развязкой станет постскриптум…
– Браво! Пятьсот спектаклей подряд, но премии от академиков не жди. Морис, киска, ты спасаешь нам жизнь!
Морис снова уселся, охватив голову руками. Ликующий Этьен подыскивал трюки, подыскивал словечки, подыскивал название.
В самый разгар его стараний Морис осадил друга словами:
– Как это глупо!
XVII
ТАЙНЫ СОТВОРЧЕСТВА
Этьен обескураженно уставился на Мориса.
– Черт возьми! – Прорычал он.
– Ветерок сменился?
– Лучше стать бандажистом[18], – отвечал Морис, приложив руку к сердцу, – чем замарать себя подобным кощунством. О, мои мечты! И что скажет Бланш?
– Посмеется вволю…
– Я не хочу, чтобы она смеялась! Знаешь ли ты, о чем я мечтаю? Написать роль для Рашель: мать Маккавеев…
– Погоди, дай врубиться, – попросил Этьен. – Что ж, неплохо и вполне возможно, хотя роль матери…
У Этьена был золотой характер, ничего не скажешь. Морис продолжал:
– Нет, не трагедия! Лучше опера! Ах, Штольц была бы потрясающей!
– Я в стихах не очень силен, сам знаешь, – мягко отозвался Этьен.
– Россини больше не пишет, – вздыхал Морис. – А я хотел бы Россини… Знаешь, мне стыдно за самого себя. Я карлик и завидую великанам.
– Ты не прав, старик, – промолвил Этьен, искренне желая утешить друга. – В сущности, ты не глупее других, но тебе не хватает здравого смысла. Прислеживай за своими поступками и словами…
– Сколько потерянного времени! Бланш! – стонал Морис. – Чтобы прийти к тебе, я должен украсить свой лоб венком…
– Лучше повесь его себе на ухо, будет заметнее, – прорычал выведенный из себя Этьен. – Я сделаю прехорошенькую вещицу сам, вот увидишь, для театра Гетэ, и приглашу Франсиска-старшего, Делэстра и госпожу Аби. От тебя только один вред, все, к чему ты ни прикоснешься, рассыпается в прах. Пора с тобой завязать…
– А знаешь, можно завязать одно хорошее дельце, – оживился Морис, – организовать…
– Я сказал «завязать» в смысле «бросить», – сурово осадил его друг. – Надо провести реформу нашего бедного языка: слишком много экономии на глаголах, что способствует появлению каламбуров… Ну что же ты решил организовать?
– Газету.
– О! Это да!
– Грамматика пустяки… С хорошим словарем можно заработать бешеные деньги!
– Давай лучше сделаем словарь, разве плохо?
– Неплохо, можно выпустить историю Франции в алфавитном прядке!
– Право, если так прикинуть…
– Но сначала мне хочется исполнить свою золотую мечту, издать «Книгу о прекрасном» с миниатюрами
