трубку – звонок приняла Франни. Она вызвала меня по интеркому и спросила, буду ли я разговаривать с Барри Улазевицем из Чикагского Пресвитерианского Госпиталя. Я ответил, что занят. Она прекрасно знала, что я не разговариваю по телефону и в кабинете у меня никого нет, поэтому спросила:
– С тобой все в порядке?
– Все хорошо, не волнуйся, спасибо, – ответил я, – просто мне нужно несколько минут побыть одному.
Кто-то принес Тейлору охапку картонных коробок. Пока он паковал свои вещи, несколько человек собрались около его стола. Тревор метал злобные взгляды в мою сторону.
Это было как пантомима похорон – я все мог видеть, но ничего не слышал. Слух разлетелся быстро, словно круги на воде. Одни подходили к нему и говорили краткие соболезнующие речи, а потом быстро убегали. Другие делали многозначительные жесты, проходя мимо, но не останавливаясь. Забавно наблюдать, как сотрудники крупной компании ведут себя с тем, кого только что уволили. Увольнение чем-то похоже на серьезное заразное заболевание – на каждого, кто остановился, чтобы выразить соболезнование, было двое, кто предпочитал не подходить близко, чтобы не подхватить заразу. Или просто не хотели, чтобы их видели о чем-то дружески разговаривающими с бедным Кэлом – лишний раз старались подчеркнуть свой нейтралитет.
Когда я поднял телефонную трубку, чтобы попросить Фестино зайти ко мне, раздался стук в дверь.
Это был Фестино.
6
– Стэдман, – произнес Фестино, – скажи мне, что это не ты только что застрелил старого Кэла Тейлора.
– Сядь, Рики, – сказал я.
– Я просто
Мне ужасно хотелось сказать, что
– Пожалуйста, сядь, Рики.
Он сел:
– А почему Горди сам не сделал этого, а? Мне казалось, он бы с удовольствием занялся этим лично. Он же любит такие вещи.
Я ничего не ответил.
– Как твой друг, я должен тебе сказать – мне не нравится, что с тобой происходит в последнее время. Ты становишься отрицательным героем.
– Рики, – попытался я перебить его.
Но его было уже не остановить:
– Сначала это идиотское «Письмо капитана Квига». Теперь ты стал палачом Горди. В этом нет ничего хорошего. Я говорю тебе это откровенно, как друг.
– Рики, пожалуйста, остановись на секунду.
– Итак, Тейлор первый, кого выбросили за борт кормить акул, да? Первый герой, которого голосованием выгнали с острова? Кто следующий, я?
Прежде чем отвести взгляд, несколько секунд я смотрел ему прямо в глаза.
– Ты шутишь, верно? Джейсон, с такими вещами не шутят.
– Тридцать процентов сотрудников должны покинуть компанию, Рики, – мягко сказал я.
Кровь отлила у него от лица. Фестино недоверчиво покачал головой.
– Если ты меня уволишь, кто же будет проверять твои контракты? – тихо спросил он.
– Мне ужасно жаль.
– Джейсон, – произнес он, и в его голосе появились вкрадчивые нотки, – у меня есть семья, которую нужно кормить.
– Я знаю. Ненавижу все это.
– Нет, ты ничего не знаешь. Entronics покрывает страховку для моей жены и детей.
– У тебя же не отбирают все, Рики. Страховки будут действовать еще полтора года.
– Я должен платить за школу, Джейсон. Знаешь, сколько стоит эта школа? Около тридцати тысяч долларов в год.
– Ну, ты же можешь…
– Они не предоставляют стипендий. По крайней мере, не таким, как я.
– Муниципальные школы в том районе, где ты живешь, тоже очень хороши, Рики.
– Не для ребенка с синдромом Дауна, Стэдман, – его глаза излучали ярость и влажно блестели.
На несколько секунд я потерял дар речи.
– Рики, я понятия не имел.
– Джейсон, это твое решение?
– Горди, – сказал я наконец, чувствуя себя трусом, которым я, собственно, и был.
– А ты просто исполняешь приказы. Как в Нюрнберге.
– Вроде того, – сказал я. – Прости. Я знаю, как это ужасно.
– К кому я могу обратиться, чтобы обжаловать решение? Горди? Я поговорю с Горди, если ты думаешь, что это поможет что-то изменить.
– Это не поможет, Рики. Он уже все решил.
– Тогда ты можешь поговорить с ним за меня, верно? Ты теперь его золотой мальчик. Тебя он послушает.
Я молчал.
– Джейсон, пожалуйста.
Я все еще молчал. И умирал изнутри.
– Но из всех них им оказался именно ты, – сказал он. Медленно встал и направился к двери.
– Рики, – позвал я. Он остановился, не поворачиваясь, рука осталась лежать на ручке двери. – Дай мне поговорить с Горди.
Мелани остановила меня на пути к офису Горди.
– Он разговаривает по телефону с Харди, – сказала она.
– Я вернусь позже.
Она заглянула сквозь жалюзи в кабинете Горди:
– Судя по жестам, он почти закончил.
Мы с Мелани немного поболтали о планах ее мужа, Боба, купить франчайзинговую лицензию на открытие сетевой забегаловки по продаже сэндвичей, популярную в центральной части Бостона. Я даже не представляю себе, где они могли наскрести столько денег. Боб работал на страховую компанию.
Наконец Горди повесил трубку, и я вошел.
– Мне нужно поговорить с вами насчет Фестино, – сказал я.
– Если он начнет вести себя неадекватно, позови охрану. А он может, ты знаешь, сорваться с катушек. В нем это есть.
– Нет, я не об этом, – я рассказал ему про ребенка Фестино и про специальную школу, про которую мы все дружно думали, что это элитная школа для одаренных мальчиков в голубых пиджачках и шапочках.
Глаза Горди стали похожи на бусинки. Я уставился на его прическу, потому что не мог смотреть ему в глаза. Они казались более припухшими, чем обычно. Он выглядел так, словно недавно покрасил свои волосы.
