— Сбалансированный рацион, сэр!

— Чего бы съесть на завтрак двум дряхлым беззубым старикашкам?

— Это дико скучно.

— Там вообще не готовят.

— Только смотрят таблицы и все такое.

Мистер Картрайт был озадачен. Какой смысл тратить деньги налогоплательщиков на благоустройство огромных сверкающих школьных кухонь по всей стране, если учеников туда даже не пускают?

— Ну иногда вы все же готовили, — не сдавался он.

Саид Махмуд посмотрел на него испепеляющим взглядом.

— Однажды мне разрешили готовить, — сказал он. — А потом устроили дикий скандал из-за того, что я выкинул все в помойку, как только получил отметку.

— А ты чего хотел? — ответил мистер Картрайт. — Разве так можно?

— Ну а как бы я, по-вашему, это съел? Это была мясная запеканка, а я не ем мяса.

— Приготовил бы что-нибудь другое.

Старая забытая обида вспыхнула в Саиде с новой силой.

— С какой стати? Кто говорил, что это придется съесть! Откуда мне было знать! Они только твердили, ну как Уэйн сказал, что еда должна быть сбалансированная, и про всякие там витамины. Никто вообще не говорил, что это должно быть вкусно и что это придется есть.

Саид перешел на злобное бормотание.

— И Старая Карга исправила мою оценку на «неуд». И заставила вымыть мусорный бак…

— Ну а вы что скажете? — перебил его мистер Картрайт. И, как ему показалось, сделал по-настоящему хитрый ход, дав Саймону шанс свалить с себя всю ответственность за необдуманное решение. — Что ты скажешь, Саймон? Уж ты-то наверняка выбрал бы еду?

Глаза Саймона сверкнули.

— Нет, не выбрал бы.

— Неужели? — настаивал мистер Картрайт. — Растущий организм едва ли откажется лишний раз что-нибудь пожевать.

Но Саймон и не думал сдаваться. Он не мог позволить мистеру Картрайту переманить остальных на свою сторону.

— Да мы чуть с голоду не подохли, — напомнил он. — Да мы чуть не загнулись, прежде чем нас пустили на кухню. Сперва мы неделями переводили унции в граммы, потом неделями переводили их обратно, потом нам все уши прожужжали о том, что надо есть сетчатку…

— Клетчатку, я полагаю.

— Неважно, — отмахнулся Саймон. — На кухню нас пустили всего два раза за целую четверть.

Он не удержался и с горечью добавил:

— В один из которых половину класса выставили вон в самом начале урока, просто за то, что мы спокойно стояли в очереди.

Мистер Картрайт многозначительно посмотрел на него.

— Спокойно стояли в очереди? Как на линейке сегодня утром?

— Еще спокойнее, — невинно ответил Саймон.

— Это правда, сэр, — поддержал Саймона Робин Фостер. — Мы все стояли в очереди.

— Стояли в очереди к кухонному комбайну.

— Нам же надо было порезать помидоры.

И вдруг мистер Картрайт увидел эту картину. Отчетливо, словно она разворачивалась прямо у него на глазах, и если не сейчас, то по крайней мере сегодня утром. Весь класс толпится в очереди — ссорясь, толкаясь и пихаясь. Половина небрежно сжимает свои помидоры так, что красные водянистые капли падают на сверкающий кафель. Остальные выдавливают скользкие желтые семечки, метя либо в стены, либо друг другу в лицо.

— Стояли в очереди, — повторил учитель. — Спокойно стояли в очереди?

— Вот именно, — заверили его все, кто там был.

Мистер Картрайт отважно сражался. Но сейчас он терял позиции. Саймон облегченно улыбнулся, уловив момент, когда «еда» как опция потеряла для учителя всякую привлекательность. Сейчас мистер Картрайт видел перед собой только длинную очередь к кухонному комбайну. Его мальчики могли простоять здесь целый урок — лишь бы им дали запустить эту грохочущую и завывающую машину. Они готовы были выкинуть полчаса своей короткой жизни ради того, чтобы бросить один жалкий помятый помидор в круглое жирное чрево этого внушительного электроприбора с многочисленными рычажками, лопастями и скоростями. Они медленно продвигались вперед, в своем нетерпении совершенно позабыв о простом кухонном ноже, которым они за считанные секунды могли бы нарезать, нарубить или измельчить свой несчастный помидор.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на еду.

Да здравствуют мучные младенцы. Да здравствует хаос.

Сидя за кухонным столом перед своей мучной куклой, Саймон слегка толкнул ее.

Малышка упала.

— Ха! — засмеялся Саймон. — Даже сидеть не умеет!

Он снова усадил куклу и снова толкнул.

И снова она упала.

— Ты и вставать небось сама не научилась, да? — издевательски спросил Саймон, усаживая ее на прежнее место.

На этот раз младенец упал назад, со стола прямо в собачью корзину.

— Черт!

— Не ругайся при нем, — сказала мама Саймона. — Ты подаешь ему дурной пример.

Саймон наклонился, чтобы поднять куклу с подстилки Макферсона, и стряхнул с нее собачью шерсть.

— Это не он, — так же укоризненно ответил он. — Это она.

Это, конечно же, была она. Без всяких сомнений. Часть младенцев, которых мистер Картрайт раздал этим утром, были неопределенной наружности. Глядя на них, нельзя было сказать, мальчик это или девочка. Но с той, что оказалась у Саймона на коленях, все было иначе.

— Лови, соня! Я думал, ты школьный чемпион. Проснись!

Она была симпатичная. В розовой шляпке с оборочками и розовом нейлоновом платье, на лице из мешковины аккуратно нарисованы круглые игривые глазки с большими ресницами.

Робин Фостер, сидевший рядом, обзавидовался.

— Почему у тебя с глазами? У меня просто мешок, и все. Давай поменяемся?

Саймон крепко обхватил свою куклу.

— Нет. Она моя. Можешь сам нарисовать глаза своей, если хочешь.

— Твоя к тому же в одежде!

Он обернулся и крикнул мистеру Картрайту, который уже почти раздал все мешки:

— Сэр, сэр! У Саймовой куклы и платье, и шляпка, и глаза, и все такое. А у моей — ничего. Это нечестно.

— Если бы каждый родитель, обнаружив изъян у своего ребенка, решил вернуть его обратно, — заметил мистер Картрайт, — я бы остался без работы. Сядь на место и успокойся.

Он залез на стол и начал зачитывать правила эксперимента.