— У кого будет больше пузырей!

Саймон подошел ближе к каналу, широко разведя руки в стороны, чтобы остановить их.

— Нет!

На секунду они переключились на него.

— Не будь занудой, Сайм!

— Идиот!

— Да ты просто спятил из-за своей куклы!

Стоя у скользкого края канала, Саймон не сдвинулся с места.

— Послушайте, — умолял он. — Я знаю, что вы их ненавидите. Вы думаете, что это полный бред и никакая не наука, и что глупо тратить на них свое время, и лучше пусть Старый Мерин размажет вас по стенке за то, что вы их потеряли, чем таскаться с ними хотя бы еще один день.

Он развел руками.

— Но это стоит того. Стоит! Поверьте мне! Потерпите еще хотя бы…

Его глаза заблестели, когда он представил себе картину, которая помогла ему продержаться целых одиннадцать дней.

— Этот взрыв, понимаете, — стал объяснять он. — Это будет потрясающе. Офигительно! Обещаю вам! Как в Библии, ну помните, кровавые реки, нашествие лягушек, саранчи и смерть первенцев. Вы только представьте себе: сто фунтов муки взрываются в нашем классе!

— У Фостера младенец не взорвался, когда он зафутболил его в канал, — кисло заметил Джордж. — Он просто утонул.

С непреклонной убежденностью религиозного фанатика Саймон легко опроверг это неуместное высказывание.

— У Фостера слабый удар.

С этим было трудно поспорить. Они переглянулись, готовые пойти на попятную.

Уэйн сломался первым. Что уж тут скрывать, последние три года он постоянно издевался над Фостером во время игры в футбол. Что правда, то правда. Робин не мог нормально ударить далее по мячу, скомканному из бумажного пакета.

К тому же такое быстрое избавление после одиннадцати мучительных дней, в течение которых они были прикованы к этим мешкам, никак не соответствовало той величественной картине, которую Саймон неустанно им расписывал. Уэйн не поставил бы ни на один удар: ни один младенец не взорвется над водой. Гуин бьет не лучше Фостера. Да и Джордж тоже. Их мешки просто плюхнутся в воду, не оставив после себя и следа. Мешок Саймона, конечно, взорвется. В этом можно не сомневаться. Все-таки не зря он играл! за школьную сборную. Но мука развеется над водой, и все. Настоящий, незабываемый беспредел возможен только в классе.

Нет. Как ни суди, один, пусть даже сильный удар над каналом не стоит одиннадцати испорченных дней.

— Ладно, — сказал Уэйн. — Твоя взяла. Мы подождем.

Но в их рядах не было единства.

— Это еще почему? — вдруг возмутился Джордж Сполдер. — Почему мы должны ждать? Просто потому, что Сайм без умолку талдычит о своем распрекрасном взрыве? Только идиот мог поверить ему. Он наверняка ничего не понял. Старый Мерин уже сто лет работает в этом кабинете. Он не позволит взорвать там сто фунтов муки. Он еще не сошел с ума. Нет. Этого не будет никогда. Сайм его просто неправильно понял.

— Он сам так сказал, — настаивал Саймон, и в голосе его звучала искренняя убежденность. — Я слышал это собственными ушами. Не забывайте, что я стоял прямо под дверью учительской! «Вы что, хотите, чтобы они взорвали сто фунтов муки в моем классе?» Вот что он сказал. Слово в слово.

Уэйн снова засомневался, разрываясь между страстным желанием поверить ему и здравым смыслом.

— Не знаю, — сказал он, теребя ботинком пучок травы на дорожке вдоль канала. — Не очень-то мне в это верится. Но возможно, Сайм прав. В конце концов… — Тут на него нахлынули эмоции, заглушив голос разума, и он заговорил увереннее: — В конце концов, зачем заставлять нас три недели не спускать глаз с этих дряблых, бесполезных, жалких мешков, да еще нанимать шпионов следить за нами? Смысл эксперимента очевиден: довести нас до такого бешенства, что мы взорвем эти мешки к чертовой матери!

Он посмотрел на остальных, призывая их к ответу.

— Нам же объяснили смысл эксперимента, — напомнил ему Джордж Сполдер. — Получше узнать себя, почувствовать себя в роли родителей. Вот зачем все это делается.

— В таком случае я только рад, что избавился от него, — радостно заявил Робин. — Потому что лично я ничего нового не узнал. Вообще ничего. Я протаскался с этим идиотским мешком одиннадцать дней и понял только одно: что у меня никогда не будет ребенка, если только кто-нибудь не согласится приглядывать за ним как минимум полдня, а если нет, то рядом у нас есть бесплатный детский сад!

Все молчали.

— Мне кажется, — сказал Уэйн, — если бы люди хоть немного представляли себе, какой геморрой они доставили своим близким в детстве, они бы ни за что не согласились иметь детей.

— А если, — добавил Робин, — ребенок родился случайно, то любой нормальный человек поскорее сбежит куда подальше.

В поисках поддержки он посмотрел на Саймона. Но Саймон отвернулся.

И тут до Робина дошло.

Виновато взглянув на остальных, он положил руку Саймону на плечо.

Саймон резко развернулся и зашагал прочь.

— Что это с ним? — озадаченно спросил Джордж Сполдер.

— Заткнись, кретин, — прошептал Робин. И с важным видом добавил: — Ты что, не знал, что его отец свалил, когда Сайму было всего шесть недель?

— Нет, — сказал Джордж. — Я не знал. Недолго он продержался, да? — добавил он, глядя вслед Саймону.

А Робин многозначительно заметил:

— Ровно одну тысячу восемь часов.

Все с большим уважением посмотрели на Робина. Потом, один за другим, они проводили Саймона сочувственным взглядом, в то время как он удалялся все дальше и дальше. Было очевидно, что он больше не нуждался в их компании.

Гуин сел на велосипед.

— Я поехал.

Джордж подтолкнул Уэйна.

— Пошли, — сказал он ему. И, потянув за собой Робина, добавил: — Пошли, Робин. Чего тут стоять. Он не обернется и не придет сюда, пока мы здесь.

Джордж был прав. Когда они исчезли за деревьями на повороте, Саймон, убедившись, что путь свободен, пошел обратно. Ему было очень плохо. Он чувствовал себя чужим среди них. Ему хотелось побыть одному.

Шесть недель! Целых шесть недель! Да, думал он, ожесточенно шпыняя камни на дорожке, шесть недель — это большой срок! Что же с ним было не так? Каким надо быть убожеством, чтобы отец, прожив с ним целых шесть недель, не пожелал остаться и воспитывать его? Даже Саймон, который провел со своей мучной куклой всего одиннадцать дней, не представлял себе, как можно зафутболить ее в канал или как его отец мог в один прекрасный день просто уйти, беззаботно насвистывая. А ведь Саймон, в отличие от куклы, был живым.

Так что же с ним в детстве было не так? Саймон видел других детей. Не далее чем сегодня утром, повороте в школу, он чуть было не врезался в одного ребенка. Малыш сидел в специальном рюкзаке на спине у матери, которая стояла на тротуаре и ждала зеленого сигнала светофора. Одиннадцать дней назад Саймон мог пройти мимо целой толпы детей и даже не заметить их. Теперь он обращал внимание на каждого.