сегодня днем в школьном коридоре. Он дважды прокрутил этот эпизод в своей голове, как любимый отрывок видеофильма. Мистер Картрайт устроился на батарее около кабинета, и со стороны казалось, что он просто любуется бантиком на своих шнурках, не более того. Было похоже на импровизированную перемену: учитель бездельничает в коридоре, а ученики тем временем бесчинствуют в классе. Но любой, кто в прошлом году приходил на урок мисс Арнотт с опозданием так же часто, как Саймон, безошибочно узнавал эту прелюдию. Мистер Картрайт не расслаблялся. Он слушал. Он готовился к нападению. Сидя в коридоре, он вычислял, кого из головорезов накажет с наибольшим удовольствием.

Саймон привык к этому старому обычаю. В нужный момент мистер Картрайт отрывал свою огромную тушу от батареи, мягко подкрадывался к двери, набирал побольше воздуха и выпускал его уже по ту сторону двери в таком крике, что бедная мисс Арнотт в соседнем кабинете чуть не падала со стула от страха.

Саймон проскользнул за угол и стал ждать. Он считал, что наказывать учеников письменными работами не в интересах Старого Мерина. Как и Саймон, он не любил читать. Если Саймон сейчас попадется ему на глаза, Картрайт в ту же секунду накинется на него. Но если дождаться, пока он выберет себе другую жертву, то ему, может, и удастся незаметно проскочить в дверь и добежать до своей парты, пока другой будет возмущенно оправдываться: «Кто? Я, сэр? Сэр! Почему я! Это несправедливо!»

Как бы то ни было, игра стоила свеч.

Саймон прислонился к стене, выжидая. Вот тут-то из-за угла и показались доктор Фелтом и его свита добровольных помощников (подлиз, по мнению Саймона). У них в руках громоздились самые сложные и немыслимые приборы, без которых доктор Фелтом, казалось, не мог провести ни одного урока последние несколько недель перед своей великой ЭКСПО.

Саймон согнулся пополам, симулируя приступ кашля. Доктор Фелтом со свитой прошли мимо. А Саймон перестал кашлять ровно в тот момент, когда доктор Фелтом поравнялся со своим коллегой, все еще сидящим на батарее, и обронил:

— Что, Эрик, решили разнести класс в начале четверти?

Мистер Картрайт ядовито взглянул на доктора Фелтома, но сомнения Саймона развеялись и беспокойство улетучилось. В конце концов, доктор Фелтом был изобретательным пиротехником. Его взрывпакеты с заварным кремом были предметом общей зависти. Если такой заслуженный человек заранее восхищается большим взрывом мистера Картрайта, значит, можно не сомневаться. Эксперимент удастся на славу.

Тогда Саймон просиял. И сейчас, когда он пасовал мяч Уэйну, он вспомнил об этом и не смог сдержать улыбки. Что-то подобное обещал Господь тем людям, с которыми он без конца ссорился в Ветхом Завете… В первом классе средней школы им читали про это целый курс. Радуги, потопы, избиение младенцев, Земля обетованная… Завет, обет. То, что доктор Фелтом показался в коридоре и сказал то, что сказал, и как раз в тот момент, когда там стоял Саймон, — все это Саймон воспринял как своего рода знамение, адресованное лично ему, Саймону…

По левую руку от него материализовался мистер Фуллер.

— Что-то мы сегодня никого не замечаем, — начал он довольно дружелюбно, в то время как испуганный Саймон кое-как отбил следующий удар. — И часов не наблюдаем, да?

Лучше ничего не говорить, подумал Саймон. Иначе мистер Фуллер не упустит случая пройтись на счет его белья, развешанного вдоль поля. И мучной младенец окажется в опасности.

Саймон виновато ковырял землю бутсой и молчал. К счастью, ровно в эту минуту Фрогги Хайнз и Солипштайн столкнулись друг с другом и покатились по земле, сцепившись клубком.

Мистер Фуллер сходу вынес Саймону приговор:

— Три полных круга после тренировки, пожалуйста. И понежнее с мячом!

После чего повернулся к Фрогги и Солу, и его голос зазвучал как туманная сирена:

— Хайнз! Вытащи ногу из его уха! Хватит валяться! Дуй за мячом!

На этот раз все обошлось, и Саймон поспешил на заднюю линию от греха подальше. По крайней мере он избежал отжиманий. Да и в остальном тренировка прошла не так уж плохо, с двумя небольшими перерывами: в первый раз, когда мистер Фуллер наорал на Фраззи Вудза за то, что он помахал своей подружке Люсинде, стоявшей за оградой, и во второй, пять минут спустя, когда мистер Фуллер снова заметил Люсинду и задержал очередной розыгрыш мяча, чтобы сказать ей все, что о ней думает.

Остаться после того, как все уже ушли в раздевалку, и три раза провести мяч вокруг поля не составит большого труда. Конечно, он не сможет посмеяться вместе со всеми, когда Фрогги, подстрекаемый Уэйном, возьмет в руки свой тальк и прочтет многозначительную надпись на коробке. Но Саймон мог и так представить себе его лицо. А подробности он узнает от Уэйна. Так чего же ему никак не даются эти жалкие три круга? Почему ноги не слушаются его?

Удар… Удар… Удар… Удар…

— О чем задумался, сынок? Не лупи ты его! Обращайся с ним нежно, как с младенцем!

От этого напоминания стало только хуже. Саймон раздраженно обернулся на куст, мимо которого только что пробежал. Тот ли это куст? Где кукла? Все ли с ней в порядке? Там ли еще этот маленький кулечек, или его обнаружили мальчишки, покидая поле? А вдруг Уэйн заложил его! Там ли она, укутанная, в тепле и безопасности и безмятежно счастливая, или они все-таки добрались до нее и пинают ее сейчас в раздевалке, как футбольный мяч, радуясь еще одной удачной шутке?

От Фрогги ей достанется больше всего. Она этого не переживет.

Не в состоянии думать ни о чем другом, Саймон потерял мяч.

Над полем тут же прогремел крик мистера Фуллера:

— Думаешь, это смешно, Саймон Мартин? Я так не думаю!

Саймон чуть было снова не упустил мяч. Такого с ним никогда не бывало. Он даже не отрабатывал удар. Нужно было просто вести мяч. И все равно он не мог сосредоточиться. Как он мог заставить ноги двигаться в нужном направлении, если в голове его одна за другой сменялись жуткие картины надругательства над его мучным младенцем? Жаль, что мистер Фуллер так пристально наблюдает за ним, иначе Саймон обернулся бы и внимательно посмотрел на куклу. Она должна быть там, в безопасности, завернутая в полотенце. Но если бы он знал это наверняка, он бы сосредоточился на мяче гораздо лучше.

Опасаясь снова вызвать гнев мистера Фуллера, Саймон не обернулся. Глядя себе под ноги, он продолжал бежать, а в голове его одно за другим сменялись жуткие видения. Он представлял себе, как его младенец плавает вниз лицом в пенящейся раковине и постепенно тонет, по мере того как вода просачивается сквозь тонкую мешковину! Или как Фрогги берет фломастер и, упиваясь местью, оставляет на ее лице пару автографов: нос, гогочущий рот, два лопуха вместо ушей, а может, и того похуже! И самое жуткое: кукла, беззащитно лежит на полу раздевалки, а Джимми Холдкрофт отводит ногу, намереваясь продемонстрировать свой чудовищный, фантастический удар от ворот.

Саймон прибавил ходу. Неужели, спрашивал он себя, именно это переживают люди всякий раз, когда оставляют ребенка в коляске у дверей магазина? Неудивительно, что они так злобно пихаются и толкаются, торопясь поскорее пробраться к выходу. Неудивительно, что многие из них упорно пытаются протолкнуть свою коляску там, где она в принципе пройти не может, создавая пробки в дверях и на эскалаторах.

Он снова упустил мяч.

— Я слежу за тобой как ястреб, Саймон Мартин! Будешь продолжать в том же духе, и после третьего круга можешь приступать к отжиманиям!

Десять ярдов до угла. А потом, наконец, он повернет голову и краем глаза взглянет на куст. Теперь-то он и сам понял, что играть в футбол и в то же время следить за мучным младенцем невозможно. Нельзя делать две вещи одновременно. Он все время слышал это от взрослых. «Как можно сосредоточиться на задании, если ты постоянно смотришь в окно?» Или: «Нельзя говорить и слушать одновременно. Если ты говоришь, значит, ты не слушаешь». Они без конца твердили это по любому поводу.

И мама вечно повторяла то же самое: «Саймон, ну как можно делать уроки, когда у тебя орет радио?» Или: «Либо ты поджариваешь хлеб, либо играешь с собакой — либо одно, либо другое. Ты спалил уже четыре куска!» Она знала, что он не может делать два дела одновременно. Ничего подобного не случилось бы, согласись она присмотреть за его младенцем. Кому как не ей это знать — ведь она воспитала его совсем одна. Она же наверняка понимала, что тренировка обернется полной катастрофой. Или она забыла, как ходила в спортивный клуб играть в бадминтон и таскала его с собой? Невесело ему тогда приходилось.

Вы читаете Мучные младенцы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

5

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату