– Ты могла бы сказать, чтобы он шел к черту.
– О, это получилось бы великолепно.
– Я не хочу видеть его рядом с тобой!
Посмотрев на его расстроенное лицо, Натали почувствовала одновременно и симпатию, и раздражение. Но все-таки надо немного охладить его пыл.
– Да, полагаю, такое твое отношение не удивительно, если учесть то, что я только что узнала.
Он прищурил глаза, и его голос стал резким.
– Что мой отец сказал тебе?
– Он ничего мне не сказал, но мог бы сказать. Поэтому ты так негодуешь?
Она грустно рассмеялась. Райдер вопросительно посмотрел на нее и стал мерить маленькую террасу своими крупными шагами.
– Натали, я просто не хочу, чтобы этот негодяй, этот нехороший человек прикасался к тебе. Кроме того, я не имею понятия, о чем вы могли говорить.
– Правда? Тогда почему же ты не сказал мне сразу, что конкуренцию нашим тканям составили ткани, поставляемые контрабандным путем с фабрики Ремингтона?
– Что-о? Как ты это могла узнать, если не от моего отца?
Он подошел поближе, чтобы посмотреть ей в лицо. Судя по его виду, сам он этим сообщением был потрясен.
– Значит, ты допускаешь, что это правда! – сердито воскликнула она, не отводя взгляда.
– Натали, расскажи, как ты об этом узнала? – растерянно попросил он, схватив ее за руку.
Она посмотрела на него испепеляющим взглядом.
– Новая приятельница твоего отца по совместным моленьям миссис Фоксворт – не кто иная, как тетя Лав.
– Ты, должно быть, шутишь?
– Вовсе нет. Тетя Лав последовала за контрабандистами в Англию, а здесь вместе с ними на фабрику твоего отца в Степни.
Не находя слов, он отпустил ее руку и запустил пальцы в свои волосы.
– О Боже! Я же знал, что рано или поздно ты выяснишь это.
Натали усмехнулась и посмотрела на него презрительным взглядом.
– Тогда почему же ты не сказал мне правду в тот самый вечер, как мы повстречались? – жестко спросила она.
– Натали, я скажу тебе больше, чем ты ждешь от меня, – сказал он, в основном овладев собой. – Так знай, что в первый раз я узнал о том, что мы имеем дело с тканями Ремингтона, в Чарлстоне, когда ты на своей фабрике показала мне образец.
Она горько рассмеялась и отвернулась от него. В молчании прошло несколько секунд. Натали снова повернулась к Райдеру.
– Ты знаешь, я не верю тебе. Почему бы это? Может быть, ты говоришь правду, но я не верю. Почему ты не сказал мне об этом там, в Чарлстоне?
– Увидев, что здесь замешана фабрика отца, я понял, что надо поехать в Англию и расследовать это дело на месте. Я хотел выяснить, кто именно на фабрике в Степни занимается контрабандой. Но, к сожалению, мои усилия, как и твои, оказались безрезультатными.
– Почему это безрезультатными? Ты прекрасно провел время, шатаясь по лондонским вечерним улицам, по пивным. Не так ли?
– Натали, клянусь тебе, я не получал от этого никакого удовольствия.
– Ну, это твое личное дело, дело твоего вкуса. Ты так и не объяснил мне, почему с самого начала не сказал мне правду?
Он посмотрел на нее спокойным, серьезным взглядом и слегка поскреб подбородок.
– Мне нужно было думать о твоей безопасности и о чести своего отца, даже больше – о чести семьи Ремингтонов. И потом, скажи я тебе тогда правду, ты, несомненно, стала бы подозревать и меня. Скажи, а сейчас у тебя есть относительно меня подозрения?
Его доводы и особенно последний вопрос обезоружили Натали.
– Хотя бы теперь, Райдер, скажи правду. Ты замешан в контрабандных делах?
У него вырвался короткий, резкий вздох, как будто он получил удар дубинкой в живот.
– Неужели ты говоришь это серьезно?
– А почему бы и нет? Может быть, ты еще что-то скрываешь от меня или прикрываешь кого-то. Самое худшее, что я не могу теперь тебе верить. Поэтому что бы ты ни говорил, я все принимаю за ложь. Мне, конечно, следовало знать, что тебе нельзя доверять. Теперь я и сама не знаю, что мне делать. Уже несколько месяцев ты знаешь о том, что ткани с вашей фабрики контрабандным путем поступают в Чарлстон, подрывают там экономику нашей фабрики, и ничего не делаешь для предотвращения этого разбоя. Кажется, у меня нет другого пути, как пойти к таможенным властям и рассказать об этой контрабанде.