У меня возникло подозрение: уж не сбежит ли этот сорвиголова вместе с деньгами? Я быстро прогнала эту мысль. Нет, Брике так не сделает. И потом… я дам ему не деньги, а кольца. Ведь денег у меня все равно нет, зато драгоценностей – сколько угодно. Правда, они не мои, но лежат у меня под носом, в спальне. Я их украду. Ну и что же? Их так много, что никто ничего не заметит. К тому же я украду не для себя. И Брике, если вздумает сбежать, должен понимать, чтобы сбыть кольца ювелирам очень трудно, особенно если тебе только четырнадцать лет.

– Старухе скажешь, чтобы она не прогоняла моих друзей, не то я наведу на нее порчу. Она суеверная, поверит. А теперь ступай во двор, стань под четвертое окно от входа – ты ведь знаешь, где моя спальня? Я брошу тебе го, что ты должен передать.

Подобрав юбки, я бросилась вверх по лестнице. На камине все так же сияли два золотых тритона, держа в зубах коралловые ветви. На каждом лепестке висело кольцо… Забавное применение нашли этой безделушке!

Подумав, я выбрала то, что казалось мне самым дешевым: два золотых колечка с изумрудами. По сравнению с обстановкой спальни они ничего не стоят… Пытаясь подавить стыд, вызванный сознанием того, как низко пала бывшая принцесса, я старалась переключить мысли на что-нибудь другое и быстро распахнула окно. Холодные капли дождя упали на пылающее лицо.

Брике внизу ловко поймал оба кольца, дважды подбросил их на ладони и, выскочив за ворота, так припустил по дороге, что я быстро потеряла его из виду.

– Право, можно заподозрить, сударыня, что этот мальчишка действительно вам дорог.

– Что? – машинально спросила я.

– Вы водите его за собой повсюду.

Только теперь до меня дошло, что в комнате я не одна. Ко мне обращался мужской голос. Кто-то сюда вошел. Я обернулась.

То, о чем я смутно догадывалась, не желая раскрыть себе самой свои подозрения, вдруг предстало передо мной в живом зримом облике, ясно и открыто. Я едва сдержала крик ужаса.

Это был Рене Клавьер собственной персоной.

В сгущающихся вечерних сумерках нельзя было разглядеть его лица, но я знала, что это он. Тот, кого я уже привыкла считать своим главным врагом, одно имя которого заставляет меня вздрагивать от ярости.

– Добрый вечер, гражданка. – Он раскланялся со мной с преувеличенной любезностью.

Я холодно смотрела на него, не произнося ни слова. Рассудок подсказывал мне, что больше всего я должна заботиться о сохранении хладнокровия.

– Впервые вижу вас застывшей, как каменная статуя. А ведь вы сами меня пригласили.

– Вас? – спросила я холодным тоном. – Вы просто безумны, если вообразили, что у меня может возникнуть желание пригласить вас. Самое большое для меня счастье – это не видеть вас никогда.

По его лицу пробежала легкая тень, и, когда он снова заговорил, его голос зазвучал небрежно:

– Ну что ж. Нельзя сказать, что я очень польщен вашей речью. И все же я вынужден указать вам на некоторую двусмысленность в вашем поведении. Ведь никто другой, как вы, вчера просили Клодину позвать меня. Сегодня вы говорите об обратном.

Он бросил свою фетровую шляпу с плюмажем на столик, взял с камина трут.

– Слишком темно. Придется зажечь свечи.

– Ну, нет! – воскликнула я, внезапно распаляясь гневом. – Если уж на то пошло, то я не намерена здесь оставаться.

– Зачем же вы хотели меня видеть?

– Силы небесные, разве я знала, что хочу видеть именно вас!

Я попыталась пройти к двери, пылая желанием немедленно избавиться от присутствия самого ненавистного мне человека, но он остановил меня, предупреждающе подняв палец.

– На улице холодно и дождливо. Моя птичка, вы испортите свои перышки.

– Не смейте называть меня так! Вы самая настоящая сволочь, но я же не говорю вам это в глаза!

– Ого! Для принцессы де Тальмон у вас слишком большой талант к неприличным выражениям. Уверяю вас, дорогая, я просто восхищен. Восхищен даже после того, как увидел, как беззастенчиво вы крали то, что вам не принадлежит.

Меня разбирало желание влепить ему пощечину – да такую, чтобы эхо пошло по комнате, вцепиться ногтями в его лицо, лишь бы хоть чуточку стереть спесь с этой красивой физиономии.

– Крала! Ха! Да вы просто подонок! Вы украли у меня в сто раз больше и продолжаете красть у других! Мерзавец, спекулянт, буржуазный выскочка! Как бы я хотела вас прикончить. Прочь с дороги, вы не имеете права меня удерживать!

Он чуть посторонился, улыбаясь все той же гадкой улыбкой, и я проскочила мимо него, намереваясь выбежать на лестницу.

– Как опрометчиво вы судите, мадам. А между тем вам и невдомек, что пропуск у вас давно просрочен, что свидетельства о благонадежности у вас нет; наконец, у вас нет даже денег, за которые можно все это купить. Заставы закрыты наглухо, по улицам ходят гвардейские патрули и полицейские агенты Ролана, которые берут под свое крылышко всех, у кого отсутствует свидетельство. Хотя, быть может, вас это не пугает. Вы такая аристократка и такая гордячка, что для вас гвардейцы – пара пустяков.

Я слушала эти слова, стоя к нему спиной и дрожа от бешенства, но внутренне сознавая, что он прав. У меня ничего нет и не на что надеяться. Я полностью беспомощна… Но, черт возьми, получать помощь от Клавьера – это слишком!