было разобрать его и выбросить по частям. Он не хотел отвечать, если кто-нибудь пострадает из-за него. Но сейчас он отложил его в сторону, бросил в чемодан какую-то одежду, а потом снова сел.

Джордан не был уверен, что хочет уехать из Вегаса, из ярко освещенных залов казино. Ему было здесь удобно и безопасно. То, что не надо заботиться о выигрышах и проигрышах, было волшебным покрывалом против судьбы. И более всего казино охраняло от всех остальных болей и ловушек жизни.

Он снова улыбнулся, вспомнив, как Калли беспокоился о его выигрышах. Что он, в конце концов, будет делать с деньгами? Лучше всего было бы послать их жене. Она была хорошей женщиной, хорошей матерью, с достоинствами и с характером. То, что она ушла от него после двадцати лет, чтобы выйти замуж за любовника, не меняло, не могло изменить этих фактов. Сейчас по прошествии шести месяцев, Джордан ясно видел справедливость ее решения. У нее было право на счастье. Прожить свою жизнь в полной мере. Она задыхалась, живя с ним. Не то, чтобы он был плохим мужем. Он исполнял свои обязанности во всех отношениях. Его единственной виной было то, что после двадцати лет он больше не приносил жене счастья.

Его друзья знали эту историю. Три недели, проведенные с ним в Вегасе, казались годами, и он мог разговаривать с ним и, как ни с кем у себя дома. Это происходило во время выпивок в баре и после полуночных закусок в кафе.

Он знал, что его считают хладнокровным. Когда Мерлин спросил, разрешено ли ему видеться с детьми, Джордан пожал плечами. На вопрос, увидит ли он когда-нибудь своих жену и детей, снова Джордан попытался ответить честно. – Не думаю, – сказал он. – С ними все хорошо…

А Мерлин Мальчик выпалил:

– А ты, с тобою все хорошо?

И Джордан искренне рассмеялся, рассмеялся над тем, каким образом Мерлин Мальчик свел все к нему. Все еще смеясь, он сказал:

– Да, со мной все хорошо.

А потом отплатил Мальчику за такое любопытство, Он посмотрел ему прямо в глаза и холодно ответил:

– В этом больше ничего не разглядеть. Что ты видишь, то и есть. Ничего сложного. Люди не столь важны для других людей. Когда ты станешь старше, увидишь, что это так.

Мерлин обернулся к нему и опустил глаза, а потом проговорил очень тихо:

– Поэтому ты не спишь по ночам, да?

– Да, это так. – Задумчиво произнес Джордан.

Калли нетерпеливо сказал:

– Никто в этом городе не спит. Прими пару снотворных таблеток.

– У меня от них кошмары, – сказал Джордан.

– Нет, нет, – рассмеялся Калли. – Я про этих. – Он указал на трех девиц, сидевших вокруг стола и выпивавших. Джордан рассмеялся. Тогда он впервые услышал эту поговорку Вегаса. И понял, почему Калли иногда прерывал игру, объявив, что собирается принять пару снотворных таблеток.

Если бы действительно было время для ходячих снотворных, оно наступило сегодня вечером, Джордан уже пробовал их в первую неделю в Вегасе. Он всегда мог этим заняться, но никогда не испытывал облегчения впоследствии. Однажды девица, подружка Калли, уговорила его на “двойняшек”, прихватив с собой подругу. Всего пятьдесят сверху, и они все здорово устроят потому, что он хороший парень. И он согласился. Когда его окружало столько грудей, было весело и успокаивающе. Детская радость. Одна из девиц наконец стала баюкать его голову на груди в то время, как другая уселась на него верхом. И в момент последнего напряжения, когда он в конце концов уступил плоти, девица, сидевшая верхом, лукаво улыбнулась той, на чьих грудях он покоился. И он понял, что теперь, когда он наконец сошел с дороги, они могли заняться тем, чего действительно хотели. Джордан наблюдал, как девица, сидевшая верхом, приблизилась к другой со страстью гораздо более убедительной, чем она проявляла к нему. Он не рассердился, а счел справедливым, что они извлекут что-нибудь для себя из этого. Это казалось в некотором смысле более естественным. Он дал им еще сто сверху. Они думали – за то, что оказались так хороши, но на самом деле – за ту тайную лукавую улыбку – за успокаивающее, сладкое подтверждение предательства. И все же, когда девица, лежа в финальном изнеможении, протянула руку и схватила Джордана, он был тронут до слез.

И все ходячие снотворные изо всех сил старались помочь ему. Они были сливками страны, эти девицы. Они дарили вам привязанность, держали вашу руку, ходили на обед и на концерт, играли по маленькой на ваши деньги, никогда не обманывали и не подводили вас. Они заставляли верить, что действительно заботятся о вас, и пачкали вам мозги. И все за одну стодолларовую купюру, за одну “пчелку” от Калли. Они были товаром. Ах, Господи, они были товаром. Но он не мог позволить, чтобы его провели даже за одно купленное мгновение. Они мыли его прежде, чем уйти: больной на больничной койке. Что ж, они были лучше, чем обычные снотворные, от них не было кошмаров. Но они также не могли погрузить его в сон. Он не спал три недели.

Джордан устало оперся на изголовье кровати. Он не помнил, как встал из кресла. Ему следовало бы выключить свет и попытаться уснуть. Но вернется ужас. Не страх разума, а физическая паника, которую его тело не могло одолеть в то время, как разум оставался в стороне и удивлялся происходящему. Выбора не было. Он бросил чек на пятьдесят тысяч в чемодан. Он вернется в казино и будет играть на наличные и на фишки.

Джордан сгреб все с кровати, набил карманы, вышел из комнаты и спустился в холл казино. Настоящие игроки в эти ранние часы уже были за столами. Они закончили дела, пообедали, отвели жен на концерты и уложили в постель или снабдили их стодолларовыми фишками для рулетки. Все были теперь готовы к сражению с судьбой. С деньгами наготове они стояли в передних рядах у столов с костями. Боссы с пустыми бланками ожидали, когда у них кончатся фишки, чтобы подписать их на следующий заход или на два, или на три. В предстоявшие темные часы люди подписывались на удачу. Не зная зачем, Джордан посмотрел в дальний угол казино.

Элегантная серая ограда отделяла овальный стол для игры в баккару от основного пространства казино. У входа стоял вооруженный сотрудник службы безопасности, поскольку в баккару играли в основном на наличные, а не на фишки. С каждого края зеленого фетрового стола стояли два высоких стула. На этих стульях сидели два лэддермена, следившие за крупье и за выплатами, и их ястребиная сосредоточенность только слегка нивелировалась вечерними костюмами, которые носили все сотрудники казино за оградой для баккары. Лэддермены следили за каждым движением троих крупье и босса, руководившего действием. Джордан шел к ним, пока не смог разглядеть отчетливые фигуры крупье в служебных вечерних костюмах.

Четверо святых в черных галстуках, они пели осанну победителям и панихиду проигравшим. Обаятельные мужчины с быстрыми движениями и европейским обаянием, они украшали игру, которой управляли. Но прежде, чем Джордан смог пройти за серую ограду, перед ним встали Калли и Мерлин.

Калли тихо сказал:

– У них осталось только пятнадцать минут. Не ходи. – Баккара закрывалось в три часа.

А потом один из святых в черном галстуке позвал Джордана:

– Мы делаем последний заход. – Он улыбнулся. Джордан мог видеть карты, раскиданные по столу, с синими рубашками, потом их собрали и перевернули, показав бледные рисунки, чтобы растасовать.

Джордан спросил:

– Что если вы двое пойдете со мной? Я дам деньги, и мы поставим по максимуму на каждой руке. – Это означало, что при лимите в две тысячи Джордан поставит по шесть тысяч.

– Ты с ума сошел? – сказал Калли. – Иди к черту.

– Сядь, – сказал Джордан. – Я дам тебе десять процентов с выигрыша на твоей руке.

– Нет, – ответил Калли, отошел от него и оперся на ограду.

– Мерлин, идешь со мной? – позвал Джордан.

Мерлин Мальчик улыбнулся ему и проговорил спокойно:

– Да, иду.

– Ты получаешь десять процентов, – предложил Джордан.

– Да, согласен, – сказал Мерлин. Они оба прошли за ограду и сели. Джордан занял стул рядом с