именно лицо, скорее гадкая гримаса придавала его виду особую омерзительность.
– Кто вы? Что вам угодно? – едва шевеля языком, выдавила из себя Хорошевская.
В ответ незнакомец склонил голову и еще на один шаг приблизился к молодой женщине. Аполония похолодела. Не надо было обладать особой догадливостью, чтобы понять его устремления. А ведь он являлся к невинным девочкам!
– Стойте! Остановитесь немедленно!
Или я закричу!
– В пансионе никого нет, – ехидно ответил карлик глуховатым голосом.
– Чего вы добиваетесь, преследуя нас?
– Ваш супруг проявил чудеса непонимания и неуступчивости. Теперь ваш черед. Если вы будете более благоразумны, вам повезет больше, чем ему, – последовал ответ.
– Вы знаете, где Андрей? Он жив?
В ответ только гадливый смех.
– Послушание и благоразумие. Вот ваше спасение. И его.
– Значит, он еще жив?
– Быть может. В царстве Тартара.
– Вы говорите загадками, я не понимаю вас. Что вы желаете?
– Желаю…
Маленькие скользкие руки прикоснулись к ее плечам, одна бретелька упала.
Аполония почувствовала, что сейчас она потеряет сознание.
– Вот, например, глоток воды. Или свежего воздуха. Куплен глоток воды для вашего супруга. А можно и еще. Ставки растут.
Я предоставлю вам прейскурант. Ваше тело в обмен на облегчение жизни пленника.
– Вы лжете. Я вам не верю, – она с силой оттолкнула пришельца.
– Воля ваша. Я еще приду, вы передумаете, я знаю. Ведь вы не заставите его отчаянно мучиться и умереть?
Аполония всхлипнула и бросилась на негодяя. Но он увернулся, и она упала на колени. А когда поднялась, комната уже опустела.
Глава двадцать первая
Леокадия жила как во сне. Каждый день для нее имел смысл только тогда, когда она виделась с Резаковым. Их общение носило удивительный характер. Они часами разговаривали за столиком в «Трущобной кошке». Резаков ни разу не сделал попытки пригласить девушку на прогулку, в театр или навестить ее дома. Для этого есть другие, обычные поклонники.
А Огюст вовсе не собирался оказываться в их числе.
– Не обольщайтесь, я не буду вашим ухажером, – заявил он пораженной Леокадии. – У меня нет морального права на любовь или глубокую привязанность, поэтому я честно предупреждаю вас. Не вздумайте влюбиться в меня!
Увы, его предупреждение запоздало.
– Но почему вы так строги к себе? – упавшим голосом спросила Лека и поправила волосы.
Стремясь еще больше ошеломить Резакова, она состригла свои длинные волосы.
Короткие и кудрявые, они придавали ей трогательный и беззащитный вид.
– Почему я не могу позволить себе любить? – Огюст поставил на столик бокал. – Потому что я служу другой цели.
Она не позволяет мне размениваться на такие пустяки!
– Но что же может быть выше и благородней любви? – искренне недоумевала собеседница.
– Любовь к женщине ничто по сравнению с любовью к истине. А истина заключена в том, что вокруг нет справедливости и гармонии. Я переверну этот грязный и фальшивый мир. И пусть для этого понадобится моя жизнь, сотни иных жизней, я не остановлюсь на своем пути!
Лека ошеломленно молчала. Неужели ее угораздило связаться с обычным нигилистом или бомбистом? Нынче модно ниспровергать устои. И молодых людей, жаждущих уничтожить все и всех вокруг, несметное количество.
– А! – усмехнулся Резаков. – То-то же! Напугались?
Леке стало стыдно, что он так просто разгадал ее мысли.
– Слаб человек. Страшно ему. Вот и я слаб. Не могу отказать себе в маленькой радости видеть вас и говорить с вами.
Он слегка дотронулся до ее пальцев, унизанных перстнями. Она не убрала руки. Огюст медленно, провел по каждому пальчику, по тонкому запястью, накрыл ее руку своей. При этом он не сводил с девушки своих змеиных глаз. Она замерла, едва дышала. Все ее тело горело. К тому времени Лека уже познала таинства любви. Но никто из ее любовников никогда не приводил ее в такое сильное возбуждение, как Резаков, который только гладил руку.
