– Лучше не изменять своему оружию. Особенно если оно хорошо показало себя.

Ли развязал шейный платок второго убитого, огляделся и привязал его к верхней ветке куста чаппараля.

– Надо направить сюда крестьян, чтоб похоронили несчастных, – объяснил он.

– Разве не все равно, из чего стрелять? – спросил Чико, не в силах оторвать взгляд от дорогого оружия.

– Нет. Не все равно, – сказал Ли. – Ты только наводишь ствол и нажимаешь на спусковой крючок, а убиваешь не ты. Убивает оружие. Или не убивает. Все зависит от него, а не от тебя. Поэтому лучше не изменять тому оружию, которое однажды тебя спасло.

Чико скосил глаз и увидел уже посеревшее лицо убитого противника, пепельно-бледную кожу под волосками бороды на скулах. Он поспешно отвернулся и встал.

– Да, – сказал Малыш, храбрясь. – Видно, этот малый когда-то изменил своему оружию ради вот этой нарядной игрушки.

Чико еще не приходилось убивать. Он стрелял в индейцев, нападавших на ферму, и наверняка попадал в кого-то, но никогда еще он не стоял над телом убитого врага. Он перекрестился украдкой и, опустив голову, помолился, каясь в грехе убийства.

– Что ты там шепчешь? – спросил Ли.

– Я считаю, сколько их осталось, – небрежно сказал Чико.

– Хватит на всех, – уверенно ответил Ли.

Они принесли на площадь трофеи. Три винчестера, три револьвера, патроны и складные ножи. Ли вел в поводу двух лошадей, третья ускакала, напуганная гибелью седока.

Праздничные танцы прервались. Люди в белом обступили чужих лошадей, испуганно глядя на оружие, брошенное посреди площади. Дети, вполголоса переговариваясь, сбились в кучку и разглядывали Чико, увешанного двумя патронными лентами.

Эти крестьяне пугаются даже при виде оружия. Как же они собирались сражаться? Как они поведут себя, когда начнется бой? – думал Крис, оглядывая напряженные и растерянные лица крестьян. Один лишь Рохас смело присел возле трофеев и осторожно, словно мертвую змею, потрогал ствол винчестера короткой веткой.

Крис выступил на середину площади и громко произнес, обращаясь ко всем:

– Кальвера прислал своих людей следить за нами. Но они ему ничего не расскажут.

– Значит, он где-то рядом? – раздался испуганный голос в толпе.

– Нет, он далеко, – ответил Крис. – Пока у нас есть время для подготовки. Если вы хотите от него избавиться, вам придется кое-чему научиться. Мы научим вас. Вы справляетесь с быками, справляетесь с этой своенравной землей. Вы справитесь и с Кальверой.

Вот и мне, наконец, нашлось достойное занятие: знакомое и достаточно трудное. Обучить крестьян меткой стрельбе гораздо сложнее, чем, скажем, научить кавалериста пахать землю.

Учебные пособия нам выдал Брик. Три одинаковых винчестера тридцатого калибра, девятизарядные. С одинаковыми заводскими клеймами, новехонькие. Бандиты получили их в свое распоряжение совсем недавно. Они явно не добыли это оружие в честном бою, не сняли его с остывающего трупа противника, а просто вытащили из упаковочного ящика, ограбив какую-нибудь оружейную лавку. По всей видимости, мистер Кальвера предпочитал оптовые поставки.

Когда я обучал индейцев, задача облегчалась тем, что ученики были максимально заинтересованы в отличных оценках. Кто плохо стреляет, тот мало живет. Они и без меня стреляли здорово, я просто показывал им, как обращаться с новым оружием. Здесь же, в деревне, дело обстояло несколько иначе.

Начать с того, что мирным крестьянам надо преодолеть животный страх перед оружием. Они с ужасом смотрели на эти хищные вытянутые предметы из вороненой стали и лакированного дерева. Дрожащими пальцами пытались запихнуть патроны в магазин винчестера. Патроны не лезли, падали на траву. Я поднимал их, и они были мокрые от крестьянского пота.

Приходилось все делать самому – заряжать, взводить, вставлять винчестер в скрюченные руки, прижимать приклад к потному плечу, наводить ствол в направлении камня на краю оврага и давить на палец. Я все делал за них, но у меня не оставалось свободной руки, чтобы удержать их веки и не дать им зажмуриться перед выстрелом!

Наверно, в этом была отчасти и моя вина. На самом первом занятии я постарался расписать им все Достоинства винчестера, особенно его замечательное останавливающее действие. Я рассказал им, как пуля валит бизона. Я показал на пальцах, как выглядит выходное отверстие, если стреляешь в человека. «Вам не придется стрелять в людей, – успокоил я крестьян, когда они перестали цокать языками и вытирать подолом рубахи взмокшие лица. – Вам надо будет просто спрятаться за стенкой из камней и оттуда стрелять по бандитским лошадям. По лошади вы не промахнетесь, а валит ее винчестер еще легче, чем матерого бизона».

Они снова зацокали языками и запричитали. «Убить лошадь? Да лучше мы голыми руками задушим десяток бандитов, чем выстрелим в доброе и полезное животное!»

Постепенно удалось отобрать десяток крестьян, способных пережить звук собственного выстрела.

Мы занимались с мексиканцами по очереди, поскольку общение с ними отнимало слишком много сил. Даже бесконечно терпеливый О'Райли к исходу десятой минуты начинал вставлять в свои методические рекомендации по стрельбе некоторые выражения из других областей знания. Однако тут же брал себя в руки: все-таки он был не в казарме, и перед ним стояли не новобранцы, а почтенные фермеры.

– Не рви курок, – говорил он седовласому ученику. – Задержи дыхание, а теперь мягко…

Перебивая его на полуслове, гремел выстрел, и пуля уносилась в направлении далеких вершин.