хадобард же спасется,

ибо знает он

все дороги

в краю отеческом.

И пойдет разлад:

клятвы нарушатся,

вспыхнет ярость

в сердце Ингельда,

пыл воинственный,

а любовь к жене

охладеет в нем.

Хадобардам

я не верил бы

ни в их верность,

ни в дружбу с данами,

ни в согласье бессрочное!

А теперь пора,

о даритель сокровищ,

рассказать и о Гренделе;

я поведаю,

как сошлись мы

с ним врукопашную:

чуть запал за пригорки

самоцвет небес,

к нам ворвалось

злое чудище,

лютый недруг,

в дружинный зал,

где мы стражу держали;

первым Хандскио

пал от рук его,

муж, Судьбою-владычицей

обреченный на смерть,

и, припав к нему

мечезубым ртом,

Грендель мерзостный

соплеменника нашего

разодрал в куски

и насытился человечиной;

но прожорливый

из чертога дружинного

не спешил бежать

сыроядец, вор

без поживы,

с пустой котомкой,

и ко мне протянул он

руку грозную,

лапу острокогтистую;

на груди у него

пребольшой висел

крепко сшитый мешок,

хитроумно сработанный

адской тварью,

кошель необъятный

из драконьих кож,

и вот в ту мошну

он наморился

затолкать и меня,

безоружного,

как и прочих,

да попятился,

ибо в ярости

я встал на ноги!

Долго сказывать,

как я сквитывался

с людоедом,

но этой битвой

преумножил я,

о народоправитель,

славу нашего племени!

Враг успел бежать

но не долго жить

оставалось ему,

ибо в Хеороте

он утратил

плечо с предплечьем,

обессиленный

в омут кинулся

адский выходец.

Нас на радости

Скильдинг державный

наградил золотыми пластинами

и несметной казной,

и воссели мы поутру

за веселый пир

пело воинство,

ликовала рать;

сам же Скильдинг

седой, многоопытный

нам поведывал

о былых временах

и словам его

арфа вторила,

сладкозвучное дерево,

то он пел нам

песни безрадостные,

то предания сказывал

чудо-истинные,

властитель милостивый,

то с тоской вспоминал

годы минувшие,