Цицерон их похвалил и заплатил им недавно жалованье из государственных денег. Как бы этот пример не причинил вам когда-нибудь неприятностей! Вражда привела Цицерона к противоречиям: он обвиняет Антония в тирании и истязании солдат; между тем помышляющие о тирании всегда добиваются популярности у войска, а не наказывают его. Так как Цицерон не поколебался всю остальную деятельность Антония после смерти Цезаря назвать тиранией, рассмотрим все по порядку.

57. Кого убил он как тиран без суда, он, подвергающийся теперь опасности без суда? Кого он изгнал из города? Кого он в ваших глазах очернил? Или, может быть, он по отношению к отдельным лицам не был таким, а злоумышляет против всех вместе? Когда это было, Цицерон? Тогда ли, когда он провел закон об амнистии за все случившееся? Или когда он постановил не преследовать за убийство? Или когда он выдвинул закон о взыскании государственных средств? Или когда он вызвал Помпея, сына вашего Помпея, и вернул ему отцовское достояние из государственных средств? Или когда он захватил злоумышленника Лже-Мария и убил его? Вы все тогда хвалили его за все это, и только из-за вас Цицерон его в этом не упрекал. Или когда он принял решение, что никому не следует вносить законопроект о диктатуре или баллотировать этот законопроект, и что внесший его может быть убит любым человеком безнаказанно? Таковы были действия Антония за те единственные два месяца после Цезаря, что он оставался в городе; тогда народ преследовал убийц, а вы боялись за будущее. Какого более благоприятного времени мог он ожидать, если у него были злые намерения? И тем не менее он не употребил своей власти для враждебных мероприятий. Как? Разве он не управлял один, когда Долабелла отправился в Сирию? Разве у него не было наготове войско в городе, которое он от нас получил? Разве он не охранял ночью город? Разве ночная стража не вызвана кознями врагов? Разве у него не было повода убийство Цезаря, друга и благодетеля города, пользовавшегося наибольшей популярностью у народа? Разве у него не было личного предлога, когда его жизнь преследовали эти люди? Он не убивал и не изгонял никого из них, а прощал, поскольку это возможно, а когда им поручались провинции, он не возражал против этих поручений. Вы видите, римляне, в чем состоят самые веские и неоспоримые обвинения, которые предъявляются Цицероном Антонию.

58. К этим обвинениям присоединяют еще догадки, будто Антоний имел намерение повести войско против города, но испугался, ввиду того, что Цезарь еще до этого занял город другим войском. Как же вы не сочли врагом того, кто без соответствующего чина пошел на нас войной и расположился лагерем возле нас, если уже одно намерение Антония вы считаете признаком враждебности? Почему же Антоний, если он этого хотел, не пришел? Или он со своими регулярными войсками в 30.000 человек испугался нерегулярных, невооруженных 3.000 человек Цезаря, собравшихся вокруг Цезаря только для того, чтобы примирить его с Антонием, и оставивших его сразу же, когда они узнали, что он выбрал войну? Если он боялся явиться с тридцатью тысячами, как же он потом пришел с одной только тысячью? Когда он отправлялся по направлению к Тибуру, сколько нас провожало его? И сколько нас давало ему клятву, хотя ее никто от нас не требовал? Сколько расточал Цицерон похвал за его управление государством, за его доблесть? А если Антоний замышлял, то в чем его обвиняет Цицерон? Как же оставил он нам своих заложников, стоящих сейчас перед сенатом, - мать, жену и подростка сына? Они плачут и боятся не за поведение Антония, они боятся власти его врагов.

59. Я привел вам все это как образчик моей защиты Антония, как образчик перемены образа мыслей у Цицерона. Всем здравомыслящим я даю совет: не грешите ни против народа, ни против Антония, чтобы не навлекать опасностей и вражды на республику, когда государство еще болеет и не имеет того, кто может быстро его защитить. Соберите сначала силу, пока не поднимаются волнения за пределами города, силу, которая могла бы быть достаточной: тогда следите зорко за всеми теми, кто вас утеснял, и осуждайте, кого хотите, раз вы в состоянии выполнить постановление, которое будет вынесено судом. Как же все это может быть осуществлено? Предоставим Антонию управлять Галлией, чтобы действительно или для видимости угодить народу; Децима же мы отзовем сюда с его тремя легионами, а когда он прибудет, отправим его в Македонию, легионы же задержим здесь. Если и отпавшие от Антония два легиона перешли к нам, как утверждает Цицерон, то призовем и их к себе в город. Тогда у нас будет 5 легионов, и мы можем выносить с достаточной уверенностью нужные нам постановления, не ставя наши надежды в зависимость от произвола какого-либо одного человека.

60. Все это я сказал тем, кто слушает меня без неприязни и стремления к спорам. Тем же, кто неосмотрительно и необдуманно возбуждает вас из личной вражды или любви к спорам, я советую не быть слишком быстрыми судьями и не поступать легкомысленно по отношению к значительным людям, имеющим к тому же в своем распоряжении достаточное войско, и не вызывать их против их воли к войне. Им следует вспомнить о Марции Кориолане и о том, что недавно было с Цезарем, который также возглавлял войско и предлагал нам соглашение, которое было бы для нас самым лучшим. А мы опрометчиво объявили его врагом и вынудили его на самом деле стать таковым. Далее, следует щадить также и народ, бросившийся недавно на убийц Цезаря, чтобы ему не казалось, что мы раздаем провинции для издевательства над ними или что Децима мы хвалим за то, что он нарушает закон, изданный народом, а Антония считаем врагом, потому что он получил Галлию из рук народа. Об этом следует думать тому, кто правильно рассуждает, в интересах тех, кто еще ошибается, консулы же и трибуны должны еще больше заботиться о государстве, находящемся в опасности'.

61. Так защищал Пизон Антония, одновременно и упрекая и угрожая. Он был очевидным виновником того, что Антоний не был объявлен врагом. Но предложение, чтобы Антоний управлял Галлией, не прошло: друзья и родственники убийц помешали этому из боязни, что Антоний будет мстить им за убийство, когда война кончится и он примирится с Цезарем. Поэтому они делали все, чтобы Цезарь и Антоний вечно были во вражде. Они постановили сообщить Антонию, что ему досталась Македония вместо Галлии. Остальные поручения они или опрометчиво или нарочно велели изложить Цицерону и передать их послам. Он, искажая постановление, написал так, чтобы Антоний немедленно вышел из Мутины и передал Дециму Галлию, чтобы он явился по сию сторону Рубикона, являвшегося границей между Италией и Галлией, в определенный день и ждал дальнейших решений сената относительно себя. Так провоцировал Цицерон ссору и исказил в своем письме поручения, несмотря на то, что никакой особой вражды между Антонием и Цицероном не было; казалось, что божество толкало государство к перевороту и подготовляло беду для Цицерона. Когда в то же время были доставлены останки Требония и поступили более обстоятельные сведения о совершенном над ним насилии, сенат без сопротивления объявил Долабеллу врагом.

62. Отправленные к Антонию послы, стыдясь необычности данных им поручений, не прибавив ни одного слова, просто передали их ему. Антоний гневно высказался по адресу сената и Цицерона. Он выражал свое недоумение по поводу того, что сенат считает Цезаря, так много сделавшего для упрочения римского могущества, тираном или царем, Цицерона же таковым не считает. Несмотря на то, что Цезарь взял в плен во время войны Цицерона, но не убил его, последний отдает теперь предпочтение убийцам Цезаря перед его друзьями; Децима, когда он был другом Цезаря, Цицерон ненавидел, а когда Децим стал убийцей Цезаря, Цицерон его полюбил. К человеку, который получил Галлию ни от кого иного, как от Цезаря, он благоволит, а тому, кто ее получил от народа, он чинит препятствия. 'Из назначенных мне легионов, продолжал Антоний, - награды получают те, которые перебежали, те же, которые остались верными, ничего не получили: этим он развращает солдат и вредит больше городу, чем мне. Убийцам он даровал амнистию, и я присоединился к этому ради двух заслуживающих уважения лиц, Антония же и Долабеллу он считает врагами, потому что мы держимся того, что нам дали. Вот где истинная причина: и если я откажусь от Галлии, я не буду считаться ни врагом, ни единоличным правителем. Будьте свидетелями, что я нарушу эту не пришедшуюся им по вкусу амнистию'.

63. Сказав много в таком роде, Антоний написал в ответ на постановление сената, что он во всем повинуется ему как представителю его отечества; Цицерону же, составившему текст такого поручения, он дает следующий ответ: 'Народ дал мне Галлию особым законом, и я накажу Децима, не повинующегося этому закону. Кару за убийство я возложу на одного за всех, чтобы очистить от греха сенат, оскверненный теперь присутствием Цицерона, поддерживающего Децима'. Это сказал и это написал Антоний. Сенат немедленно объявил его врагом, равно войско его, если оно от него не откажется. Начальником Македонии, Иллирии и стоявших в обеих провинциях остальных войск был назначен Марк Брут до тех пор, пока в республике прежний строй не будет восстановлен. У Брута уже было свое войско, другое он получил от Апулея; у него были военные и транспортные суда, 16.000 талантов деньгами и много оружия, которое было давно уже заготовлено для Гая Цезаря в Димитриаде. Сенат постановил, чтобы он всем этим пользовался на благо отечества. Кроме того, было постановлено, что Кассий будет управлять Сирией и вести войну с Долабеллой. Всем же остальным, кто управлял какой-либо провинцией или римским войском от Ионийского моря по направлению на восток, было приказано подчиняться всем приказаниям Кассия или Брута.