— И в самом деле, сынок, — заметила старшая Диана, — неужели ты допустишь, чтобы три женщины долго упрашивали тебя спеть что-нибудь

для них?

Чарли совсем смутился, даже заметно побледнел и выглядел сейчас таким несчастным, растерянным и смешным, что его и в самом деле нельзя было сейчас не пожалеть.

— Но нельзя же со своими матросскими песнями лезть в эту дворцовую гостиную, — бормотал он, — а других песен я просто не знаю. Это каждый вам скажет…

— Но мы никогда в жизни не слыхивали матросских песен! — заявила старшая Диана. — Я по крайней мере. Нет, нет, Чарли, сынок, ты не сможешь отказать нам в этом удовольствии.

Ее дочь, чарующе улыбаясь, положила свою прекрасную руку на руку Смита и промолвила:

— Я тоже очень прошу вас… дорогой Чарли.

— Но, мадам Диана… для вас… для всех вас… но я совсем плохо пою…

и эти мои песни… ей-богу, они ведь только для матросов, а вовсе не для ваших ушей…

— Чарли, сынок, не ломайся, пожалуйста, словно девица на выданье! — решительно потребовала старшая Диана и приказала: — Пой!

— Про Китти, — подсказал Ричард, — она ничего… более или менее…

Чарли глубоко вздохнул, развел руками (мол, видел Бог, как я сопротивлялся!) и делано хрипло, простуженным матросским голосом и едва гнусавя, запел:

И юнга, и боцман, и шкипер, и я —

Каждый гуляет с девчонкой,

Но гордую Китти — совет мой, друзья, —

Вы обходите сторонкой,

Коль вы не хотите

Услышать от Китти:

«Матросов — к чертям!

Матросов — к чертям!»

От нашего брата воротит свой нос:

Мол, пахнет смолою и варом матрос.

Но слышал вчера я от девки одной:

Гуляет с гордячкой какой-то портной.

С портняжкой не споря,

Уходим мы в море,

А Китти — к чертям!

А Китти — к чертям!*

— Браво! Браво! Браво!

— Ах, какая прелесть!

— А Китти — к чертям!

— А Китти — к чертям!

— О, Чарли, вы просто прелесть!

— А вы… вы… я совсем… я обожаю вас!..

Они кружились, Диана-мать и Чарли, а Ричард и Диана-дочь стояли обнявшись и вместе с Дианой- бабушкой пели так понравившийся им всем припев этой незамысловатой матросской песенки и хлопали в ладони, подбадривая танцующую пару.

— О, Чарли, — шептала Диана, — что вы такое говорите? Опомнитесь, ради Бога, я ведь мать супруги вашего друга! Я… я совсем… совсем старая женщина… для вас… Пожалуйста, успокойтесь… и пожалейте меня…

— Но я… вы… вы… я совсем не умею этого говорить… я еще никогда ничего такого не говорил… но как только я увидел вас… я совсем… совсем утонул!.. Я… Простите меня, мадам Диана, я сошел с ума… Я… такой… А вы… вы… самая прекрасная из всех богинь!..

— О господи! Чарли, дорогой мой, замолчите… умоляю вас… Посмотрите же, как все смотрят на нас… У меня подкашиваются ноги и… Ах, пожалуйста, посадите меня вон в то дальнее кресло…

— А мне совсем… совсем исчезнуть? Вы не сможете простить меня?

— О боже… Завтра… Завтра… Утром…

— Я смогу все это сказать вам завтра?

— О да… Посадите меня, дорогой Чарли, иначе я сейчас упаду…

Чарли благоговейно усадил ее в кресло. На лице его было написано все, что творилось сейчас в его душе и сердце.

— Что с тобою, дорогая моя матушка? — Диана подбежала к ее креслу

и склонилась над матерью.

— О, сущие пустяки! Просто слегка заболела голова. Я так давно не кружилась в танце… И болезнь, вероятно, еще не совсем прошла… Ах, пустяки… нет оснований для беспокойства, милая доченька.

— Вот и прекрасно. Но мне показалось, что Чарли рассказывал тебе еще что-то забавное об этой их противной Китти, не так ли?

— О нет, моя девочка. Но Чарли действительно был очень мил.

— Ах, матушка, я тотчас же передам ему эти твои слова! Я уверена, что он будет счастлив услышать их.

— Что ж… если ему действительно будет это приятно слышать…

Между тем старшая Диана пальцем поманила к себе Чарли, а когда он нагнулся к ней, она взяла его голову обеими своими руками и прошептала в самое его ухо:

— Красота моей дочери обжигает крылышки куда более опытных орлов, чем ты… Признайся, сынок, обожгла?

— Сожгла! Дотла… Помогите, матушка!

— О боже правый! Так все сразу… Возьми себя в руки, сынок, ведь ты такой сильный… Дай мне подумать немного — ведь в нашем роду чувства

никогда не были на переднем плане… Ну, ступай к ней… сядь рядом… но береги слова…

В это время двери гостиной распахнулись и на пороге появился дородный слуга с серебряным подносом в руках.

Поклонившись Диане-младшей, он сказал:

— Только что доставлена депеша вашему сиятельству.

— Благодарю вас. Ступайте.

Диана, волнуясь и торопясь, сломала большие ярко-красные печати, быстро прочитала про себя текст и радостно засмеялась.

— О господи! Вы только послушайте, что она пишет!

— Но кто это, дорогая моя? — недоуменно спросил Ричард.

— Ах, право, милый, как ты недогадлив! — Диана легонько стукнула его бумажной трубкой по лбу. — Она же, она же это — королева Франции Екатерина Медичи!

— О, так читай же поскорее, проказница! Но я скажу наперед, что и на этот раз все сошло тебе с рук! Ах, читай же скорее… Старики так

любопытны…

И Диана начала читать:

— «Милая моя подруга и сестра! Я и Франция в неоплатном долгу перед Вами. Представление нашей пьесы счастливо затянулось на три дня и три ночи. Он и я прекрасно поняли друг друга. Теперь-то я точно знаю, где

и как делается большая Политика, и нахожу эту работу восхитительной. В знак преклонения перед Вашим умом и Вашей гениальной изобретательностью Он оставил Вам свой подарок стоимостью в целое государство. Ах, как Он Вас обожает! Надеюсь, мою благодарность Вы оцените не ниже. Но главное ждет Вас в Париже. До встречи, дорогая моя сестра. До скорой встречи в Париже. Да благословит Вас Господь».

— Ну, что вы на это скажете? — победоносно подбоченясь, спросила Диана. — Какова моя новая