всегда, слишком любезны, чтобы говорить правду. А все вы… Впрочем, у нас с вами, маркиз, будет еще возможность продолжить эту беседу несколько позже и в другом месте… А сейчас я бы хотела попросить вас, дорогой маркиз, оставить меня наедине с мадам Трелон. Надеюсь, вы не возражаете, дорогая Диана?

— О нет, разумеется. Я к услугам вашего величества. — Диана поднялась с кресла и склонилась в почтительном поклоне. Затем она обратилась

к маркизу: — Не угодно ли будет вашему сиятельству ознакомиться с моим зимним садом- оранжереей? Поверьте, в эту зимнюю пору нет большего удовольствия, чем насладиться ароматом благородных цветов.

— Я бесконечно признателен вам, мадам! — в сложнейшем реверансе склонился придворный угодник. — Я обожаю цветы, они напоминают мне красоту и обаяние самых прекрасных женщин, среди которых первенствуете, несомненно, вы, ваше величество и вы, мадам Трелон!

Пока он раскланивался, Диана коснулась широкой бархатной ленты, свисавшей с потолка у камина, и в комнату вошла высокая, стройная

и очень красивая молодая женщина, одетая так же подчеркнуто строго, красиво и скромно, как и ее хозяйка.

— Его сиятельство, — сказала ей Диана, — пожелали ознакомиться с некоторыми видами цветов, выращенных в моем зимнем саду.

Когда они остались вдвоем, королева сказала:

— Я хорошо понимаю ваше нетерпение поскорее узнать о цели моего неожиданного визита к вам, дорогая Диана. Не стану вас томить слишком долго… Впрочем, я не слишком обременю вас, если попрошу еще немного вашего превосходного подогретого вина?

Диана вновь наполнила бокал Екатерины и с поклоном подала его на той же золотой тарелочке.

— Ах, благодарю вас, дорогая моя, эта живительная влага всегда очень помогает и подкрепляет меня в трудную минуту. — Лицо Екатерины как-то внезапно слегка осунулось, сделалось еще длиннее и невзрачнее, но прекрасные глаза ее мерцали огнем бушующих в душе страстей. — Когда женщине трудно, она обращается за помощью к мужчине. Когда он беспомощен или глуп, — а это случается с ним гораздо чаще, чем обычно полагают, — она прибегает к помощи Господа Бога. Если же и он отвернулся от этой женщины, она обращается за помощью к другой женщине. — Екатерина громко проглотила большой глоток вина, затем — другой. — Мне нужна ваша помощь, Диана.

— Я к услугам вашего величества, — склонила голову Диана.

— Благодарю вас, дорогая моя. Король Франции, мой обожаемый супруг и ваш восторженный поклонник, много рассказывал мне не только о вашей поистине дивной красоте и обаянии, но и о тонком вашем уме, редчайшей образованности и совершенно удивительном искусстве улаживать порою самые запутанные, сложные и спорные династические и междинастические распри. Он говорил мне даже, что вы не раз спасали мир и благоденствие многих стран Европы. Право, он так много и столь восторженно рассказывал мне о ваших благодеяниях, что я решила не пускать его к вам, а самой явиться за советом и помощью. Клянусь, дорогая Диана, еще ни одна женщина на свете не слышала таких слов от королевы Франции Екатерины Медичи. Поверьте, мне было очень нелегко найти их, но еще труднее высказать их вам. В конце концов, я ведь не только женщина, но еще и королева. К тому же — из рода Медичи…

Она отпила еще один глоток вина.

— Итак, суть дела. Франция, как вы, полагаю, знаете, совершенно утонула в этой войне с императором Карлом, она словно петля на нашей шее. Мы разорены и воевать дальше не можем, если не хотим, разумеется, чтобы эта проклятая петля окончательно задушила нас. Внутри страны мира тоже нет, и я не удивлюсь, если вскоре нам придется воевать на два фронта. Вместо разумных поисков путей хотя бы для начала к временному перемирию с императором Карлом, мой супруг ищет все новых и новых дорого-

стоящих наемников или сгоняет в свою армию последних наших крестьян, чтобы снискать себе лавры великого полководца на полях сражений с испанцами и немцами, воюющими под знаменами императора Карла. Боюсь только, что вместо лаврового венка на голову он получит цепи на руки

и ноги… Франции нужен мир! — воскликнула Екатерина, отпила еще глоток вина, наклонилась к Диане и понизила голос почти до шепота. — Я только что вернулась из Рима, где умоляла папу добиться этого. Однако этот хитрый лис не хочет сейчас раздражать императора Карла в надежде на его помощь в борьбе с европейскими богоотступниками. В нашей беседе папа заметил мне, что таким образом воздействовать на Карла невозможно, не объяснив при этом, каким же тогда образом можно этого добиться. Я в бешенстве покинула этот проклятый Рим, надеясь никогда больше не появляться там! Но я подумаю над тем, как наилучшим образом ответить этому субъекту на его невнимание к нуждам Франции! О, уж об этом-то я смогу позаботиться наилучшим образом!.. Узнав, что Карл снова вернулся в Нидерланды, чтобы лично возглавить свою армию в войне против Франции,

я под чужим именем, как сугубо частное лицо, без всякой свиты и охраны, в сопровождении одного лишь своего рыцаря, маркиза, вдыхающего сейчас аромат ваших дивных цветов, примчалась сюда, но Карл не захотел встретиться со мною, хотя папа все-таки просил его об этом в своем письме, которое я у него вырвала перед самым отъездом сюда. При этом он сослался на свое нездоровье, этот неотесанный мужлан и костолом!

Она допила свое вино и протянула тарелку с пустым бокалом Диане.

— Но моей Франции нужен мир, и притом только почетный! Мы вовсе не собираемся признавать себя побежденными, Карл, разумеется, тоже. Следовательно, необходимо договориться. Не можем же мы воевать еще пятьдесят лет! Карл сам сидит на пороховой бочке, окруженной со всех сторон горящими факелами. Ему нужен мир, быть может, еще больше, чем Франции, но он, похоже, предпочитает лучше взорваться. Хм… — Екатерина вдруг усмехнулась совсем не по-королевски — задорно и по-женски озорно. — Наши мужчины прекрасно справились со своим делом: они втянули друг друга в эту бесконечную войну и изо всех сил тщатся доказать, что именно они являются храбрейшими рыцарями и великими полководцами. Им нужна война бесконечная. Значит, за дело должны взяться мы, женщины, иначе слишком скоро нам придется довольствоваться обществом друг друга в наших мягких постелях. Признаться, меня бы это не очень устроило… Итак, нам нужен мир. Я обращаюсь к вам с просьбой помочь мне добиться его. Мои люди при дворе Карла сообщили мне, что он уже вполне оправился от последствий своего визита к вам и намерен сегодня или завтра нанести вам свой прощальный визит перед отъездом в Гент, к войску. Зная его особое отношение к вам, дорогая моя Диана, я хотела бы просить вас уговорить императора встретиться со мною под крышей вашего или какого угодно другого дома, лишь бы тайна этой встречи осталась непроницаемой. Ах… Боюсь, — Екатерина вдруг мягко и добродушно засмеялась, —

я слишком злоупотребляю вашим гостеприимством и терпением, лишив вас всякой возможности говорить. Надеюсь, вы сможете простить меня и сейчас же возьмете нашу беседу в свои руки.

Диана с нескрываемым восхищением смотрела на эту удивительную женщину. Сколько же нужно ума, смелости, решительности и самоотверженности, чтобы вот так, в сопровождении лишь одного своего рыцаря, исколесить вдоль и поперек добрых пол-Европы воюющих друг с другом государств, пройти сквозь дым и пепел религиозных войн и распрей, через невидимую паутину коварных политических интриг, ради того, чтобы сыграть и выиграть свою собственную политическую игру! О, Екатерина Медичи была игроком высочайшего полета, и Диану восхищало, с какой откровенной прямотой, напролом продиралась эта безусловно отважная женщина сквозь непроглядные дебри политических буреломов к поставленной цели. Насколько всего полчаса назад Диана боялась и ненавидела королеву Франции, настолько сейчас она восхищалась ею и сочувствовала ей. Она увидела в ней женщину-борца, женщину-предводителя, женщину-политика — истинную королеву и необыкновенную женщину. «Смелость, Самоотверженность, Независимость, Сила Воли» — девиз, который всегда мечтала начертать на своем гербе Диана, казалось ей, полностью воплотился в жизнь этой необычайной женщины, редкостного творения природы. Освободившаяся от страха перед Екатериной Медичи и счастливая от этого освобождения, Диана готова была теперь идеализировать ее, преклоняться перед нею и обратиться в вернейшую ее союзницу…

— Ваше величество позволили мне называть себя просто мадам Екатериной, не правда ли? — с заметной робостью проговорила Диана.

— О, разумеется, дорогая моя! — воскликнула Екатерина, протягивая обе свои руки Диане. Когда их