чем совершить посадку в Айдлуайлде, иначе говоря – в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Я поставил на пол саквояж и снимал пальто, когда из кухни выбежал Фриц.

– Боже, наконец-то! – воскликнул он. – Мистер Вулф уже звонил в аэропорт. Ты же знаешь, как он относится к авиации. Я все время подогревал для тебя ленч. У нас сегодня молоки рыбы, зажаренные в душистых травах, но без петрушки.

– Не возражаю. Но…

– Арчи! – послышался сердитый окрик.

Я поспешил в столовую, расположенную по другую сторону вестибюля, если идти из кабинета. Вулф все еще сидел за столом и раскладывал на вафли ломтики сыра.

– Сегодня превосходный день, – заметил я. – Знаю, что вы не расположены вторично вдыхать запах специй, и потому поем на кухне, а заодно просмотрю «Нью-Йорк таймс». Перед вылетом я взял только самое раннее издание.

Мы получали два экземпляра «Таймса» – один для Вулфа (газету ему подавали вместе с завтраком в его комнату) и один для меня. Я направился в кухню и нашел свой экземпляр на маленьком столе, за которым обычно завтракал. Я могу отсутствовать целую неделю, выполняя какое-нибудь поручение Вулфа, а Фриц, наверное, все равно будет ставить для меня прибор. Это так на него похоже. Я уселся и уже принялся искать в газете интересующее меня сообщение, когда Фриц поставил на стол еду в горячей тарелке и хлебницу. Я съел кусочек молок и немного хлеба, предварительно обмакнув его в подливку; Фрицу обычно удается приготовить превосходную подливку, если только он не намешает в нее петрушки.

Как и в первом выпуске, я не нашел в газете никаких особых подробностей. Сюзанна Брук была найдена убитой в понедельник, часов в девять вечера, в комнате на третьем этаже дома на Сто Двадцать Восьмой улице. Ее труп обнаружил Данбар Уиппл, сотрудник Комитета защиты гражданских прав. Смерть наступила в результате неоднократных ударов по голове. Все это я уже знал. Я знал и некоторые другие детали, о которых газеты сообщили только в позднейших выпусках, а именно: Сюзанна Брук безвозмездно работала в КЗГП, проживала вместе со своей вдовствующей матерью в квартире на Парк-авеню, а Данбар Уиппл был двадцатитрехлетним сыном старшего преподавателя антропологии Колумбийского университета. Лишь одной детали я не знал, хотя мог бы догадаться: полиция и окружной прокурор уже начали расследование.

После того как молоки, подливка и булочки вместе с салатом нашли себе пристанище там, где и надлежало, я налил еще чашку кофе и отправился в кабинет. Вулф сидел за столом и решал кроссворд, сердито хмурясь и постукивая себя карандашом по носу. Я уселся на свое обычное место и стал отпивать кофе маленькими глотками. Прошло несколько минут, прежде чем Вулф посмотрел на меня. В его взгляде читалось осуждение, но он, видимо, сразу же сообразил, что я его не заслужил.

– Черт возьми, – изрек он. – Нелепо и оскорбительно думать, что я могу лишиться твоих способностей и твоей помощи только из-за каприза какого-то механизма. На какой высоте летел ваш самолет в полдень?

– Четыре мили. Я понимаю ваше самочувствие. Вас оскорбляет все, что находится вне вашего контроля. Вы…

– К природе это не относится, это касается только того, что сотворено людьми.

Я кивнул:

– Правильно. И того, что они творят. Например, убивают себе подобных. У вас есть какие-нибудь данные, кроме тех, что опубликованы в «Нью-Йорк таймс»?

– Нет.

– Вас кто-нибудь навестил? Уиппл?

– Нет.

– Вы интересуетесь тем, что я проделал в Расине?

– Нет. Какой смысл?

– Я спросил просто так. Мне нужно побриться. Поскольку у нас, очевидно, нет ничего срочного, я поднимусь к себе. В самом деле, какой смысл докладывать о результатах поездки? О мертвых плохо не говорят. – Я встал. – По крайней мере, я бы не…

Послышался звонок. Я вышел в вестибюль и посмотрел через застекленную дверь (стекло в ней давало возможность видеть только из вестибюля и не позволяло заглянуть в дом снаружи). На крыльце стояли двое.

– Уиппл-старший и Уиппл-младший, – доложил я, вернувшись в кабинет. – Правда, я ни разу не видел сына, но уверен, что это он. Вы назначили им встречу?

Вулф сердито взглянул на меня. Я стоял и ждал, но так как он продолжал молчать, снова вышел в вестибюль и впустил посетителей.

– Мы хотим видеть мистера Вулфа, – сразу же заговорил Пол Уиппл. – Это мой сын Данбар.

– Мистер Вулф ожидает вас, – ответил я, что, видимо соответствовало истине, и отступил в сторону.

Днем-двумя раньше я бы с удовольствием встретился с этим негритянским юношей, за которого собиралась выйти замуж Сюзанна Брук. Хотя бы для того, чтобы составить о нем представление. И вот я с ним встретился, но при каких обстоятельствах! Он похож на Рэя Робинсона[3] после трудного боя из десяти раундов, только кожа у него была несколько темнее. Днем-двумя раньше он, наверное, был красивым и веселым, а сейчас показался мне развалиной, как и его отец. Я хотел взять у него шляпу, но секундой раньше он выпустил ее из рук, и она упала. Едва оказавшись в кабинете, Данбар опустился на стул. Отец остался стоять, не спуская с Вулфа затуманенных глаз.

– Садитесь, мистер Уиппл, – пригласил Вулф. – Я вижу, вы очень расстроены. Ели что-нибудь?

Вулф не шутил. Он твердо верил, что когда у человека крупные неприятности, ему нужно прежде всего поесть.

– Что вы сделали?! Что вы сделали?! – крикнул Данбар.

– Спокойно, сынок, спокойно, – остановил его отец, укоризненно качая головой. Он сел и снова взглянул на Вулфа, – Вы знаете, что произошло?

Вулф кивнул:

– Я же читаю газеты, мистер Уиппл. В этом кресле сидели многие, кого постигли неприятности. Иногда я не в состоянии помочь ни словом, ни делом, но всегда могу накормить. По-моему, вы ничего не ели. Не так ли?

– Оставьте это! – снова крикнул Данбар. – Что вы сделали?!

– Говорить буду я, – заявил Пол Уиппл и, обращаясь к Вулфу, продолжал: – Вполне вас понимаю. Но не беспокойтесь, на пути сюда я заставил его поесть. Мне кажется, я не имел права скрывать от него, что обратился к вам с соответствующей просьбой относительно мисс Брук, и сейчас, естественно, он хочет узнать, что вы предпринимали. Конечно, сын очень возбужден всем происходящим. Да и меня самого интересует, что вам удалось сделать, и вы, надеюсь, тоже понимаете мое состояние.

– Еще бы. Но лично я ничего не сделал. – Вулф откинулся на спинку кресла и вздохнул всей своей необъятной грудью. – Арчи, расскажи им.

– Так вы Арчи Гудвин?! – воскликнул Данбар.

– Совершенно верно. – Я посмотрел на Уиппла-старшего. – Вы рассказали сыну все, о чем просили мистера Вулфа?

– Да, все.

– Ну, хорошо. Моя приятельница Лили Роуэн пригласила мисс Брук на ленч. Я тоже был там. Разговор у нас шел только о КЗГП, и ни о чем другом. Потом мисс Роуэн вручила мисс Брук чек на тысячу долларов для нужд комитета и задала несколько вопросов, касающихся самой девушки. Самые безобидные и невинные вопросы. Мисс Брук упомянула, что работала раньше в «Парфенон-пресс» и в ООН. Я в течение трех дней наводил соответствующие справки, главным образом в ООН, но ничего такого, что могло бы заинтересовать вас, не обнаружил. Вчера я вылетел в Чикаго, оттуда перебрался в Расин в штате Висконсин. Там я разговаривал с двумя людьми, которые в свое время знали мисс Брук и ее семью (с журналистом и с частным детективом), но тоже безрезультатно. Ведь вы же хотели узнать нечто компрометирующее мисс Брук, не так ли?

– Да.