– Сначала чудесный ленч, а теперь еще и это! – У нее был приятный мягкий голос, но иногда она сбивалась на скороговорку. – Большое спасибо, мисс Роуэн, и, конечно, не только от меня – от всех нас. Мы можем назвать вас в списке наших жертвователей?

– Если сочтете нужным, – ответила Лили, усаживаясь. – Мой отец наживал деньги, прокладывая канализационные трубы и одновременно занимаясь политикой. – Она подняла чашку и отпила несколько глотков. – Поскольку вы так свободно распоряжаетесь своим временем, ваш отец, очевидно, тоже умеет наживать деньги?

– Умел. – Мисс Брук спрятала чек в сумочку и щелкнула замком. – Правда, канализационные трубы он не прокладывал. Он торговал недвижимым имуществом. Умер шесть лет назад.

– В Нью-Йорке?

– В Висконсине.

– Да? В Омахе?

Лили демонстрировала мне свою ловкость. Мисс Брук из вежливости даже не улыбнулась.

– Нет, в Расине, – ответила она.

– Вероятно, я кажусь слишком уж назойливой, – продолжала Лили, отпивая кофе, – но вы прямо-таки очаровательны. Хотя меня никак не назовешь лентяйкой, видно, я просто бесполезное существо. Я не понимаю вас. Вы не возражаете, если я попытаюсь понять?

– Что вы! Пожалуйста. Но вот это совсем не бесполезно. – Мисс Брук погладила сумочку.

Лили пренебрежительно махнула рукой.

– Я вычту из капитала, подлежащего обложению налогом. Но вот вам не следовало бы так растранжиривать свою энергию и свое время. И вы занимаетесь этим делом с тех пор, как приехали в Нью-Йорк?

– Нет, всего года два с небольшим… Поверьте, ничего особенного я собой не представляю. Кое-как окончила Редклиффский университет и вернулась домой, в Расин, где скоро мне все осточертело. Потом… Потом кое-что произошло. Мой отец к тому времени умер, мы с матерью жили одни в большом пустом доме… Решили переехать в Нью-Йорк, к брату, – он давно звал нас… Но неужели моя биография представляет какой-то интерес?

– А почему бы и нет? Вы живете сейчас вместе с братом?

Мисс Брук покачала головой.

– Одно время жили, потом переехали в отдельную квартиру. А я нашла себе работу. – Она поставила на стол пустую чашку. Я снова наполнил ее, радуясь возможности сделать хоть что-нибудь.

– Бели вы еще в состоянии терпеть мои вопросы, – продолжила Лили, – какую именно работу?

– Если вы еще не устали спрашивать, я буду охотно отвечать. В мои обязанности входило читать рукописи в одной издательской фирме. Кошмарная работа! Вы и не представляете, что сочиняют некоторые графоманы. Потом я перешла на канцелярскую работу в ООН. Откровенно говоря, попала из огня да в полымя. Но тут хоть я встречалась с интересными людьми. Только здесь я поняла, до чего же нелепо убивать время на какую-то нудную службу, в то время как у меня вовсе нет нужды в деньгах. Цветная девушка, которую я встретила в ООН, подала мне мысль о работе в КЗГП, вот я и отправилась туда и предложила свои услуги.

Она отпила глоток кофе.

– Ну до чего же интересно! – воскликнула Лили. – Правда, мистер Гудвин?

– Нет, – отрезал я, ибо консультанту по деловым вопросам полагалось быть суровым. – Все зависит от того, к чему стремится человек и в чем находит удовлетворение. Дорогие дамы, вы обе обладаете достаточными средствами, но ведете себя, на мой взгляд, эгоистично. Вы могли бы создать для двух мужчин идеальную жизнь, но не хотите брать на себя никаких хлопот. Обе не замужем. По крайней мере… вы не замужем, мисс Брук?

– Нет.

– И не собираетесь?

Она тихонько рассмеялась.

– Может, соберусь. После всего, что я слышала, мне действительно придется признать себя эгоисткой, если я не обзаведусь мужем. Вас и мисс Роуэн я обязательно приглашу на свадьбу.

– С удовольствием приму ваше приглашение… Да, а в какой издательской фирме вы работали. Одно издательство отклонило мою рукопись. Уж не вы ли?

– Надеюсь, нет. Я служила в издательстве «Парфенон-пресс».

– Тогда не вы… А сейчас я расскажу вам нечто, что должно вас позабавить. После того как мисс Роуэн решила пожертвовать вашему комитету определенную сумму, она поручила мне навести кое-какие справки об этой организации. И вот некий человек сообщил, что комитет находится, по-видимому, под влиянием коммунистов. О, я понимаю, у нас уже стало своего рода традицией наклеивать этот ярлык на любую организацию, если ее деятельность кое-кому не по вкусу. Но на этот раз мой собеседник назвал имя Данбар Уиппл. Впрочем ничего конкретного – одни сплетни. И все же Уипплу, возможно, будет небезынтересно это узнать. Разрешите не называть фамилию моего информатора.

Ни смущения, ни беспокойства. Мне даже показалось, что мое сообщение позабавило мисс Брук.

– Надеюсь, ваши слова не следует воспринимать, как завуалированный вопрос, не коммунистка я?

– Что вы! Такой бесхитростный человек, как я, так бы прямо и спросил: вы коммунистка?

– А я бы так же прямо ответила: нет. Вначале, когда у меня в закамуфлированной форме стали допытываться, не коммунистка ли я, мне, признаться, трудно было сдержать негодование. Но потом я махнула рукой и теперь отвечаю на подобные расспросы вот так: скажите, мистер Гудвин, вы не член общества Бэрча?

– Что?! Отказываюсь отвечать. Я возмущен.

Мисс Брук чуть слышно рассмеялась.

– Ничего, пройдет. Данбар Уиппл очень своеобразный человек. Он молод, ему еще набираться да набираться ума, но все же придет день, когда он станет первым среди негров мэром Нью-Йорка. – Она повернулась к Лили: – Предупреждаю, мисс Роуэн, я как-нибудь опять приду к вам за пожертвованием, но совсем по иному вопроса в фонд избирательной кампании за избрание Уиппла мэром. Вы будете голосовать за негра?

Лили ответила, что она решит этот вопрос, когда он возникнет, и что она голосует за демократов только из уважения к памяти отца. Я поднялся, собираясь вновь наполнить чашку мисс Брук, но девушка взглянула на часы и заявила, что ей предстоит еще одно деловое свидание. Лили показала на террасу и заметила, что в такой день надо было бы забыть о всяких деловых встречах, но мисс Брук ответила, что это невозможно, поскольку ей предстоит принять участие в заседании, где будет обсуждаться вопрос о бойкоте одной школы. Она крепко пожала руку Лили, которая пошла проводить ее в прихожую. Я же взял чашку кофе и подошел к двери на террасу полюбоваться разгулявшимся днем.

Вскоре ко мне присоединилась Лили.

– Вот это девушка! – воскликнула она. – И подумать только, что она отправилась договариваться о бойкоте какой-то школы! Уж если ее можно назвать очаровательной, мое счастье, что я лишена таких «чар».

– Одно из твоих преимуществ как раз в том и состоит, что тебя никак нельзя отнести к числу очаровательных особ.

Я поставил свою чашку на цветочную подставку.

– И к тому же я эгоистка, – дополнила меня Лили. – Ну-ка, Эскамильо, взгляни мне в глаза. Сейчас же отрекись от своего утверждения, будто я неспособна создать для тебя уютную, счастливую и обеспеченную жизнь.

– Я говорил не о тебе. Я имел в виду вообще мужчин.

– Назови хоть одного.

– Пожалуйста. Ниро Вулф.

– Ха! Хочешь биться об заклад, что я докажу обратное?

– Не хочу. Я знаю его и знаю тебя. Никаких закладов и никакого спора.

– Тебе придется уехать из дома Вулфа. – В глазах Лили появилось точно такое же выражение, какое