— Господи, как я скучал без вас, — прошептал он, уткнувшись в мои волосы. — Я так скучал! Отныне я никуда не езжу без тебя.
— Мы тоже соскучились, — ответила я в его шею. И в этот момент поняла, что мне действительно недоставало его солидной нормальности, уютного постоянства, абсолютной заботливой безопасности. Я уткнулась в Картера и предоставила теплу его рук растопить во мне холод непривычности, дикости воспоминаний о смерти поросенка. В этом доме я вновь стала Энди Колхаун, а Хилари, прыгающая через холл в ванную комнату, из дикого, безжалостного существа, убивающего из лука, превратилась снова в мою дочь.
— Господи, мне действительно не хватало тебя, — произнесла я.
— Мне очень приятно слышать это. А я даже грешным делом подумал, что ты в лесах забыла обо мне.
В тот же день несколько позже Картер отвез вымытую, одетую в спортивный костюм, без умолку болтающую Хилари к Марджори и оставил ее там на ночь в компании хозяйских детей.
Когда он вернулся, я выходила из душа, довольная, что смыла обжигающей водой Пэмбертона остатки пахнущей мускусом утренней дикости. Картер завернул меня в махровую простыню, и мы занялись любовью. Я закрыла глаза и позволила теплу его тела, как воде, омыть мою кожу. Он был медлителен, деликатен и осторожен. И, хотя в действиях Картера не было настойчивости, которая так испугала меня в прошлый раз, мне казалось, что ему было невероятно приятно. Он заснул рядом со мной во влажной постели, улыбаясь чему-то. Некоторое время спустя заснула и я. Последнее, что я подумала перед тем, как скользнуть в темноту, было: „Как хорошо! Мы вновь вернулись в спокойное русло. Мне не нужно бояться'.
Как и раньше, занимаясь любовью с Картером, я не достигла различимого оргазма, но почувствовала в некотором роде общее освобождение и простое телесное успокоение. В тот момент спокойного сна мне казалось, что, кроме этого чувства, мне не захочется ничего испытать в жизни.
На вечере у Тиш и Чарли люди были так рады увидеть нас, как будто мы отсутствовали долгие месяцы.
— Где это вы пропадали? — спросила Тиш, крепко обнимая меня. — Я звонила тебе несколько дней. Я хочу, чтобы ты, черт возьми, отвечала на звонки.
— О, нас не было, — просто сказала я. — Так… крутились. Занимались с Хил делами. Я думала, что не стоит беспокоить людей, не нужно, чтобы они ломали головы, приглашать ли меня одну без Картера, ну и все такое… Знаешь, не привыкла я к такому количеству вечеринок.
— А у меня возникла мысль, что вы могли развлекаться в лесах, — проговорила Пэт Дэбни, наклоняясь над столом с закусками, чтобы подцепить на зубочистку жирную креветку. Засунув кушанье в рот, дама принялась с наслаждением жевать. На ее черной атласной кофте спереди красовалось пятно от коктейля, на подбородке тоже оставались следы напитка. Это выглядело так, будто она только что пила кровь. Но, удивительно, эти пятна нисколько не уменьшали присущего ей какого-то лихого аристократизма.
— А вы там были и опять шпионили? — небрежно спросила я, решив не дать возможности Пэт стать автором еще одной сцены на вечере.
— Давайте лучше скажем, что я узнаю по приметам, — лениво проговорила блондинка. — Наблюдается некоторая одеревенелость тела. И этакая подвижность крестца, будто вы сидели на дереве и занимались…
— Чем бы я ни занималась, чтобы придать подвижность моему крестцу, это случилось намного ближе к дому, чем леса Биг Сильвер, — отрезала я и нежно улыбнулась Картеру.
В толпе пронесся легкий вздох одобрения и смех, Пэт Дэбни усмехнулась и сделала легкий одобрительный жест своей зубочисткой. Мое лицо пылало в такой же мере от моих слов, как и от ее. Лицо Картера тоже было красным, он слегка прижал меня к себе.
— Молодец. Выиграла одно очко, — пробормотал он. — Жаль, что тебе пришлось быть с ней такой… примитивной. Но только это она и уважает.
— Не жалей, я получила удовольствие от каждого слова, — заверила я, только в этот момент поняв, что это именно тан. Я поняла, что мне нужно быть более осторожной с Картером. Он был далеко не ханжа, но женщины его круга не привыкли делать подобные намеки публично. Пэт Дэбни и до некоторой степени Тиш были исключением, которое только подтверждало правило.
— Будет лучше, если я смогу просто избегать Пэт, — решила я. — Каждый раз, когда она разговаривает со мной, мне кажется, что я становлюсь шлюхой.
— Ты в качестве шлюхи мне нравишься, но только в отношениях со мной, — проговорил Картер. — Я доволен, что ты не испугалась Пэт. На самом деле у нее не злое сердце, но нужно каждый раз, когда она колет тебя, обрывать ее подобным образом. Мне все равно, была ли она права, но то, что она сказала, было не слишком приятно.
— Я не слышала, чтобы она говорила много приятных вещей. — Я посмотрела искоса на своего друга. — Картер, мне кажется, тебя беспокоит вопрос, была ли я на этой неделе на Козьем ручье. Да, была, каждый день. Ты не поверишь, чему учится Хилари. Когда приедем домой, я расскажу тебе, что она сделала. Или она сама расскажет. Это было невероятно.
Картер помолчал, а затем произнес:
— Я рад. Мне просто хочется, чтобы именно я мог бы отвлекать ее от прошлого. Но если Козий ручей помогает Хил так сильно, то ты правильно поступаешь, возя ее туда.
— Но тебе не нравится, что мы делаем?
— Да, не нравится. Но я не собираюсь просить тебя прекратить.
— Пожалуйста, не надо. Просто посмотри на девочку.
— Я смотрю на тебя.
В утро Нового года Картер отправился в свою контору, чтобы разобраться с делами, скопившимися за неделю праздников, оставив меня потягивающейся с великим наслаждением под одеялом и попивающей кофе, который он сам приготовил. Я подложила подушки под голову и с удовольствием думала о предстоящем свободном дне.
Я проведу утро, читая у камина — мне так редко удавалось это делать, — затем не торопясь приму ванну, сделаю чили и блюдо чипсов „начос', чтобы днем смотреть телеигру и есть их, сидя у экрана. Мы отказались пойти на роскошный новогодний бранч у Адерсов.
— Я хочу начать этот год только с вами двумя, — сказал Картер, уходя, — и надеюсь закончить его в той же компании.
Но в десять часов Хилари с деловой быстротой вошла в мою спальню, одетая в камуфляжную форму и мокасины.
— Почему ты еще не встала? — возмутилась она. — Мы уже потеряли несколько часов.
— А куда мы опаздываем? — Я притворилась, что не понимаю ее слов.
— К Тому, — проговорила девочка нетерпеливо. — Собирайся, мама, может быть, сегодня последний день, когда я смогу поехать.
Она тянула мои покрывала. Я схватила ее за руку и втащила на кровать в свои объятия.
— Мы не можем ездить туда каждый день, малыш, — уверяла я. — Может быть, иногда, в особых случаях… Мы не можем завладеть всем временем Тома, и мы не можем… просто поехать жить в леса. Наша настоящая жизнь здесь, в Пэмбертоне. Это школа, работа, твои друзья. Прошлая неделя была особой, потому что были праздники. Но поездки не могут стать ежедневными.
— Ты хочешь сказать, что мы ездили прошлую неделю на Козий ручей, потому что не было Картера. — Голубые глаза Хилари наполнились слезами. — Я знаю, это тан. Я знала, что ты не поедешь, когда он вернется. О каких друзьях ты говоришь? Об этих пресмыкающихся, с которыми я хожу в школу? У меня нет друзей. Только Том. И Мисси. И Эрл.
В ее голосе звучало растущее страдание, и я с тревогой подумала, что, возможно, бывая с ней на Козьем ручье, я помогла лишь заменить одну навязчивую идею другой. Хилари не умела привязываться к людям несерьезно и ненадолго. Я должна была помнить об этом.
Однако девочка не позволила раздражению захватить себя. Она могла допустить это несколькими
