луки, но мне больше нравится ива. Она была священным деревом богов вод в большинстве культур. Кроме того, в поисках рябины придется добраться до западных плоскогорий, а ива растет по всему болоту Биг Сильвер. Эта ива — с верховьев Козьего ручья, я нашел ее недалеко от его истока. Молодое деревце, обожженное молнией. Прокопченные огнем ивы — самый лучший материал для луков. Но их нечасто находишь на болоте — слишком сыро. Поэтому когда я наткнулся на дерево пять или шесть лет назад, я принес его домой и сохранил. Мне представлялось, что на нем запечатлелись поцелуи всех богов. Было бы почти святотатством не сделать из него луки.

— А их трудно делать? — спросила я. — Они выглядят такими простыми, и в то же время каждый дюйм совершенен. Откуда ты знаешь, где надо сгибать, а когда прекратить и все такое?..

— Я научился этому у отца. А он и мой дядя Клэй научились у деда, который, в свою очередь, научился у своего отца — моего прадеда. А тот постиг эту науку, учась в Гейдельберге. Чтобы получить лицензию на охоту, нужно было пройти очень жесткий официальный курс инструктажа в знании леса, искусстве выживания в нем и в знании оружия. После окончания курса вы были столь же сведущими, как лесничий, в противном случае лицензию вы не получали. Знатоков леса называли „вальдмейстерами', я думаю, и сейчас их так называют. Мне кажется, что это очень хорошая идея — тот, кто не знает леса и не уважает дикую природу, как ее знают и уважают лесничие, не должен приходить в леса с оружием. Я не пускаю в свои владения тех, кто не знаком со всеми правилами.

— Но в Пэмбертоне все занимаются охотой, — возразила я. — Кажется, весь Юг охотится. И сколько из них достаточно осведомлены?

— Примерно один на каждые три миллиона. Я дошел до того, что ненавижу осень и зиму. Кажется, что каждый кровожадный осел, который может поднять ружье или лун, свободно допускается в леса. Мне доставляет огромное облегчение, когда до меня доходят слухи, что некоторые из горе-охотников подстрелили друг другу задницы, а то и что похуже. Тогда я думаю: „Какая-нибудь птица или олень будут еще некоторое время в безопасности'

Я посмотрела на Тома. Мы уже вели подобные разговоры раньше. Он сам был охотником и тем не менее говорил о безопасности оленей и птиц.

— Я — один из трех миллионов, — заявил он, читая мои мысли. — Я тот самый избранный. И не стреляю ни во что без надобности. И не жажду убийства. А кроме того, всегда попадаю в цель. Я стреляю с уважением, даже с любовью. Если вы научитесь у меня, то будете стрелять именно так. Я не хвастаюсь. Мне потребовалось очень много времени, чтобы достичь нынешнего мастерства. И для этого я очень много работал. И у меня были два величайших учителя в мире — мой отец и дядя Клэй. Еще не настало время говорить об убийстве, Энди. Но мы будем разговаривать и на эту тему, к тому времени ты будешь лучше все понимать.

— Я хочу слышать об этом, — сказала Хилари, внезапно подняв глаза на Тома. Она стояла, свободно и изящно держа в руках свой маленький лук. Держала так, как будто бы вес оружия был привычен для нее чуть ли не с самого рождения.

Я неодобрительно посмотрела на дочь, а затем перевела взгляд на Тома. В конце концов, Хилари здесь не для того, чтобы учиться убивать.

— Не сейчас. — Том слегка улыбнулся девочке. — Но скоро. Не думаю, что мне придется много объяснять тебе, Хил. Мне кажется, что твое сердце, кости, мускулы знают гораздо больше, чем знает твой ум.

— А смогла бы я научиться делать такие луки? — спросила Хилари.

— Конечно, если захочешь. Я могу научить тебя делать почти все, что тебе потребуется, чтобы выжить среди дикой природы. Могу научить находить и делать укрытие, ночлег и инструменты, утварь и даже одежду из шкур и волокна растений. Могу научить добывать огонь только при помощи лука, палочки и камня. Могу научить делать ножи и копья, обрабатывать камень, но в южных приречных болотах тебе это никогда не потребуется. Достаточно одного лука. Я могу научить тебя находить воду, но опять-таки это не проблема в Биг Сильвер. Могу научить находить, собирать и готовить растения, которые смогут поддерживать твою жизнь и даже будут довольно приятны на вкус, а также растения, которые исцелят тебя. Научу, как избегать растений, способных убить. Могу научить, как подманивать почти каждое животное, обитающее в Биг Сильвер, как выслеживать его, стрелять, обрабатывать шкуры и готовить мясо. Даже как выделывать шкуры и изготовлять из них укрытие и одежду, а из костей животных — кухонную утварь. В лесах не должно быть никаких отходов. Я могу научить тебя всему, что ты захочешь узнать. Причем обучать буду вас обеих.

— Почему? — Голубые глаза Хилари смотрели на Тома с любопытством.

— Потому что это значит гораздо больше, чем повторные показы „Звездного пути',[75] — ответил Том, протягивая руку, чтобы убрать шелковистые волосы девочки, закрывающие ей глаза. — Потому что это древнее и ценное знание, потому что это истина о людях, животных и лесах. Должны существовать такие люди, которые познают все для того, чтобы истина оставалась живой. Я думал, что, может быть, вы — одни из тех, кому моя идея может понравиться.

— Мне могла бы понравиться, — согласилась Хилари. — Я бы… Я бы хотела узнать все, о чем ты говорил.

— Что ж, узнаешь, — пообещал Том.

Они вместе вышли из темного дома в холодное сияние полуденного солнца. Рука мужчины покоилась на плече девочки, а ее темная головка была поднята к его лицу; они разговаривали. Как и маленькая козочка, Хилари тоже подросла, а я как-то не заметила этого. Шея и руки удлинились, стройные ноги в мешковатых тертых джинсах тоже стали длиннее, и уже начали оформляться талия и бедра, а ее макушка почти достигала плеча Тома. Блестящие волосы мужчины и девочки сверкали на солнце каштановым блеском, она приспособила свои легкие шаги к его быстрой и мягкой походке. Там, под зимним солнцем, их можно было бы принять за отца и дочь. Она походила на Тома Дэбни намного больше, чем на меня или на Криса. Опять в моем паху медленно и вкрадчиво зашевелилось тайное тепло. Я стиснула зубы и стала вспоминать любую раздражающую мысль о Томе и каждую привлекательную черту в поведении Картера. Я не потерплю этот предательский жар! Не потерплю! Ведь я сама установила правила…

У края воды, где земля была чистой, а ручей — мелким и залитым солнцем, как раз на том месте, где — я это помнила — они танцевали вместе в лунном свете, Том установил мишень. Я испытала некоторое потрясение, когда увидела, что это был силуэт оленя, черный на белом квадрате. Олень стоял в профиль, на его плече был изображен большой круг. На земле рядом с мишенью лежали другие, тоже с силуэтами оленей — вид спереди, сзади, под разными углами. На каждой из них были круги. Я остановилась, чувствуя тупой гнев.

— Одну минуту, Том. С нас достаточно разговоров о смертях и убийствах для одного дня. У меня нет возражений против стрельбы в цель, но я не собираюсь стрелять в оленя. И я не позволю Хилари делать подобное.

Он не слишком долго смотрел на меня, а потом сказал:

— Вполне справедливо. У меня есть старая круглая мишень с яблочком. Она в козьем сарае. Ты можешь использовать ее. Однако, я думаю, что Хил имеет право выбирать сама, во что ей стрелять.

Я открыла было рот для новых упреков, но вовремя остановилась. Смысл моих отчаянных попыток всегда состоял в том, чтобы выработать у Хилари привычку принимать самостоятельные решения, по крайней мере в отношении тех вещей, которые были ей по силам. Я не могла все решать за свою дочь.

— Прекрасно, — сдержанно заметила я. — Конечно, пусть Хилари выбирает.

— Я выбираю оленя, — быстро произнесла девочка, искоса глядя на меня. И хотя я понимала, что она выбрала эту мишень только для того, чтобы доставить удовольствие Тому, я кивнула так спокойно, как только могла. И переключила внимание на собственный лук и стрелы. Возможно, нам удастся поговорить обо всем этом с дочкой наедине попозже. Я не хотела, чтобы она просыпалась в поту от кошмаров, пораженная убийством бумажного оленя.

— Ну так вот, по поводу лука и стрел… — начал Том, садясь по-турецки на траву у ручья. Хил, Мисси и Эрл устроились вокруг него. Я тоже села, чтобы послушать. Том взял лук девочки.

— Эта модель называется лук с двойным изгибом. Перед нами первоначальная форма охотничьего лука. У Купидона был такой же. И турки использовали его, а римляне переняли эту форму лука уже у турок. Позже ему на смену пришел английский длинный лук — в рост стрелка, хотя одному только Богу известно