Майка и джинсы облегали фигуру, как будто стали второй кожей владельца. Я глотнула воздух и уставилась в стол. Я совершенно не была удивлена, что этот мужчина и есть Том Дэбни. Что-то подсказывало мне с самого начала, что это был именно он.

Толпа окружила Тома еще до того, как дверца пикапа захлопнулась. Мужчины похлопывали его по плечу и шутливо тыкали кулаками, женщины прихорашивались и поднимали повыше головы.

Какая-то бледная дама с темно-рыжими волосами, уложенными в шиньон, что-то прошептала ему на ухо. Он громко рассмеялся и с силой притянул ее к себе за бедра. Другая, более пожилая полная женщина в охотничьих брюках и рубашке, протянула руку, нанося воображаемый удар ему в пах. Том схватил ее, отклонил назад и поцеловал в шею. Затем выпрямился, перекинул гитару вперед и проиграл несколько аккордов, при этом выделывая своими аккуратными ногами сложный небольшой танец. Толпа вокруг засмеялась и захлопала, он низко поклонился, снова повесил гитару на плечо и стал пробираться прямо к нам.

Мое лицо вспыхнуло от сложного чувства отвращения и замешательства. Я хотела вскочить и убежать. Но вместо этого, подняв недопитый стакан Тиш, осушила его до дна.

Чарли вышел навстречу Тому Дэбни, положил руку на твердое мускулистое плечо, которое я видела не больше двух часов назад напрягавшимся под тяжестью оленя.

— Я хочу, чтобы ты познакомилась с нашим местным сумасшедшим, — сказал Чарли. — Энди, это Том Дэбни, дикий человек с Козьего ручья. Том, это Энди Колхаун — твой новый маленький коллега. Поэтому постарайся не насиловать ее неделю-другую. Дай ей возможность сначала привыкнуть к нам.

— Миссис Колхаун и я уже познакомились, — заметил Том. Голос его был легким и музыкальным, таким, каким я его запомнила, — я перепугал ее до смерти мертвым оленем.

Я вскинула голову, жар заливал мое лицо, и почувствовала, как жжет меня взгляд Пэт. Конечно же, он не мог видеть меня на дереве.

— Я столкнулся с ней на автостоянке колледжа не так давно вечером. У меня на капоте был олень. С тех пор я не видел миссис Колхаун и думал, что она наверняка вернулась назад к цивилизации.

— Ты не говорила, что вы познакомились. — Тиш поглядела на меня.

— Мы не были представлены в тот раз, — сказала я. Дыхание как будто застревало в горле. — Я подумала тогда, что это в лучшем случае сбежавший сумасшедший.

Том Дэбни усмехнулся.

— Думаю, я буду называть вас Андреа, — размышлял он. — Мне не нравятся уменьшительные имена у женщин. И вы совсем не выглядите как Энди.

Ярость мгновенно успокоила мое прерывистое дыхание. Как он посмел, этот человек, разгуливающий голышом по лесам и лапающий каждую женщину, которую встретит? Который проносит свою эрекцию по лесам, как священный кубок?!

— Меня зовут не Андреа, а Диана, — сказала я холодно. — И не важно, нравится вам это или нет. Меня зовут Энди и никак больше. Я не отзываюсь даже на Диану!

Он молчал так долго, что я решила, что обидела его. Но вдруг он захохотал.

— Господи! Вы на самом деле Диана? Вы не разыгрываете меня?

— Никогда в жизни не стала бы этого делать. А что, Диана не подходит?

— Нет, — ответил Том, продолжая смеяться. — Диана — это великолепно. Это чудесно. Это само совершенство. Вы совершенны. Вы выглядите точно так же, как Венера Виллендорская.

Я покраснела еще сильнее, возмущенная намеком, потому что знала, что в этой слишком облегающей майке я действительно должна была походить на коренастую, примитивную маленькую богиню плодородия. Я подумала о золотистом кошачьем теле Пэт, о том, что его коричневые руки самой их кожей могут помнить ощущения от этого тела.

— Очень рада, что вы одобряете мое имя, — произнесла я таким ледяным тоном, на какой только была способна. „Мои слова звучат так же глупо, как глупо я выгляжу', — подумала я.

— Одобряю? Черт возьми, конечно, одобряю. В общем-то, я думаю, мне придется жениться на вас. Этого никак не избежать.

— Я скорее выйду замуж за козла. — Мой голос предательски дрожал.

Он расхохотался еще больше:

— А так оно и будет! Так и будет. — Все еще смеясь, он помахал нам руной и отошел от столика. Воцарилось молчание.

У края веранды Том остановился и посмотрел на меня.

— Будьте осторожны, Диана, — крикнул он.

В этот момент я все поняла. „Он знает, что я видела его в лесу голым, покрытым кровью и целующим мертвого оленя', — пронеслось в голове.

Мое унижение было окончательным. Краска разлилась по шее и плечам, я почувствовала жар даже на животе.

„Он знал. Все время знал. Непонятно как, но знал!' Вновь что-то медленное и тяжелое согрело мой пах.

— Ну теперь-то мне ясно, чем Том будет занят в этом году, — сказала Пэт. — Конечно, если Энди неравнодушна к сумаху[36] и оленьим клещам, впивающимся в задницу. Но бывает и похуже, Энди. Он, конечно, совсем свихнулся, но он — самый лучший любовник, какой у меня когда-либо был. А у меня их было достаточно!

К этому моменту я уже была сыта по горло семейкой Дэбни.

— Готова дать голову на отсечение, что так оно и есть, Пэт, — заверила я. — Когда мы только познакомились, я подумала: „Вот женщина, которой нравится хороший…'

— Я должна пописать, — оборвала меня Пэт, поднялась из-за стола и, пошатываясь, побрела к дому. Мы молча наблюдали за ней. От усталости мне даже не хотелось забирать Хилари, а сразу ехать домой.

— Будем считать, что день закончен? — спросил Картер, как будто прочитав мои мысли. — Очередь выстроилась уже до бассейна, и мы только часам к четырем доберемся до барбекю. А встать пришлось слишком рано.

— Да, поехали домой, — согласилась я.

По дороге к Пэмбертону в „ягуаре' я молчала, совершенно разбитая от усталости, осадка от недавней встречи и странного, мучительного ужаса, который опустился на меня, как огромный орел, там, на Биг Сильвер. Я чувствовала себя опустошенной, слабой и раздавленной, опять на грани слез, хотя, как я полагала, их уже не осталось.

Картер взял мою руку:

— Пэмбертон, когда его слишком много, иногда становится избыточным. Это действует на нервы, не говоря уже о Пэт, когда она напивается, и о Томе — почти всегда шокирующем. Не принимайте слишком близко к сердцу. Ни один из них ничего не имел в виду, говоря с вами. Вот что я вам скажу: давайте заберем Хилари, поедем по домам и как следует выспимся, а потом я приеду и привезу самую большую пиццу, какую только можно найти. И мы будем смотреть „Убийство. Она сообщила'. Как вам нравится такое предложение?

Я с благодарностью пожала его руку, а под ресницами стали собираться слабые слезы.

— Ничто и никогда мне не нравилось больше, чем это, — выдохнула я.