клумбах по обеим сторонам дорожки, ведущей к веранде. Автомобиль внутри был весь отделан гладкой бежевой кожей и полированным деревом цвета меда.

— Господи, Чарли, это все равно что оказаться внутри промасленного бисквита. Неплохо для деревенского акушера, — воскликнула я, а он рассмеялся и потрепал меня по подбородку.

— Вот это мнение. Настоящее дитя семидесятых, — заметил Чарли, — только мне случайно стало известно, что ты годами разъезжала по Бакхеду в „БМВ'… Энди, это Картер Деверо, мой неустрашимый партнер по игре в поло и соратник по всяческим пакостям в детстве. Картер, познакомься с Энди Колхаун — нашим с Тиш старейшим другом и новейшим жителем Пэмбертона. А эта хорошенькая леди — Хилари Колхаун. Они остановились у нас, ожидая, пока Рэнди Ливингстон закончит уборку домика в Пайпдриме. Помнится, я рассказывал тебе об Энди.

— Да, ты говорил, и я с нетерпением ожидал знакомства, — произнес Картер Деверо очень медленным низким грудным голосом, наверно, самым красивым, какой я когда-либо слышала. Он был приятным на вид, но ничем не примечательным мужчиной, высоким и немного полноватым в талии, таким же, каким стал теперь Чарли, и таким же загорелым, как его приятель, с редеющими песчаного цвета волосами и мягкими голубыми глазами. Улыбка его была открытой и милой, как у ребенка, а необычный голос очаровывал, как превосходная музыка или птичье пение. Он заставлял вас улыбаться от удовольствия и вызывал желание слушать еще и еще.

Впятером мы вошли в Гостиницу. Хилари тянулась сзади, держась за мою руку, а рука Чарли легко покоилась на ее головке.

Большая гостиная с низкими потолками была увешана оленьими рогами, обшита старыми красивыми резными дубовыми панелями. Глубокие кожаные кресла и диванчики были расставлены перед громадным камином, сложенным из природного камня и заставленным теперь, в жару, папоротниками. Везде висели гравюры с охотничьими сценами, картины, изображающие всадников, а на столах и на полу были расставлены различные скульптуры. Экземпляры „Форбса' и „Блад хорс'[17] покоились на низких столиках.

За гостиной (надо было подняться на один пролет лестницы с невысокими полированными деревянными ступеньками) располагался ресторан. За столиками сидели женщины и мужчины, похожие на Тиш, Чарли и Картера Деверо. Ресторан утопал в полумраке, был роскошным и успокаивающим, с отделкой из темного дерева и зелеными растениями, белоснежными скатертями из дамаста, медными украшениями и чучелами фазанов над камином. Когда мы вошли, то до нас донесся звук приглушенных голосов и большинство голов повернулось в нашу сторону.

Чарли поднял руку, здороваясь с присутствующими, Тиш тоже помахала в знак приветствия. Нас посадили у окна с частым переплетом и широким подоконником. Окно выходило на задний двор Гостиницы. Улыбающийся чернокожий официант возник рядом с Чарли.

— Добрый день, доктор. Вам и гостям по порции того, что вы обычно заказываете? — Он вопросительно взглянул на меня, все еще продолжая улыбаться.

У меня было такое чувство, что все остальные в ресторане также смотрели только на меня. Я внезапно почувствовала себя слишком круглой, темнокожей, яркой, чересчур хорошо одетой в полотняное платье, в котором отправилась бы на ланч в Атланте. Слишком другой, слишком… гречанкой.

В ресторане не было ни одной женщины, чьи волосы не выгорели бы от солнца и не были бы строго зачесаны назад или подстрижены в форме прямого, свободного флипа 60-х годов, скрепленного сзади заколкой. Их кожа была загорелой, без капли косметики, за исключением розовой помады. Юбки из плотной материи или широкие полосатые хлопчатые брюки, рубашки-поло или обычные фланелевые открывали руки и ноги с крепкими мускулами.

Несколько мужчин были одеты в рубашки из легкой полосатой ткани или в желтовато-коричневые поплиновые костюмы, но большинство, как Чарли и Картер Деверо, красовались в сильно помятых поплиновых брюках, рубашках-поло с открытыми воротниками и полосатых темно-синих летних блейзерах. Мокрые волосы хранили еще следы расчески, возможно, только что игроки покинули золотистые поля и солнечные корты. Мужчины Пэмбертона, конечно, работали, но создавалось впечатление, что это не самое главное занятие в их жизни.

— Принесите нам всем по „Кровавой Мэри', Альфред, — распорядилась Тиш, а когда я отрицательно покачала головой, она воскликнула: — Энди, перестань! Эта Гостиница славится своими коктейлями. Мы поедем домой и вздремнем, и я обещаю, что не буду заставлять тебя пить за ланчем. Ведь в полдень мы здесь не напиваемся! А сейчас есть повод: ты переехала в Пэмбертон, и надеюсь, раз и навсегда. Для Хилари Альфред сделает легкий „Ширли Темпл'.[18]

Хилари робко посмотрела на меня: она ненавидела этот коктейль, но хотела быть вежливой и произвести хорошее впечатление в новом, неисследованном мире, где нужно пробить себе дорогу.

— Я думаю, для Хилари лучше просто кока-колу, — выручила я дочку.

— Сделайте два, — отозвался Картер Деверо, — а лучше всего мне диетическую коку. Через час встреча с клиентом, а старый дурень чует водку на расстоянии двух футбольных полей. Он считает выпивку во время ланча декадентством.

— Так оно и есть, — сказала Тиш, — оттого и слаще ее вкус.

— А чем вы занимаетесь, мистер Деверо? — спросила я, скорее чтобы услышать его красивый голос, чем получить ответ на вопрос. Я чувствовала себя обязанной быть заинтересованной и приятной, ценным приобретением для Тиш и Чарли в месте, которое, совершенно очевидно, было средоточием их мира. Они раскланивались буквально с каждым столиком.

— Пожалуйста, зовите меня Картер, — попросил он. — Я в некотором роде поверенный в делах. Типа „на все руки мастер'. В Пэмбертоне нет особых возможностей для специализации. В основном я занимаюсь земельными участками.

— Картер один из лучших агентов по продаже земли для владельцев лошадей на Юге, — тепло заметила Тиш, — а еще — один из лучших игроков в поло и один из первых наездников в стипль-чезе.

— Теперь уже слишком стар и жирен для скачек, — произнес Картер с довольным видом, — а скоро стану слишком тяжел и для поло, если не буду чаще выбираться из конторы. Впрочем, это относится и к Чарли. Сегодня утром оба наши пони проклинали своих хозяев.

— Скоро мы сгоним жиры ходьбой. Стоит только открыться охотничьему сезону, — пообещал Чарли.

Я бросила косой взгляд в сторону Хилари. Она тоже посмотрела на меня быстро и настороженно.

— Есть ли какое-нибудь занятие в Пэмбертоне, которое не было бы связано с лошадьми? — быстро спросила я.

— Множество собак, — ответил Чарли, — всех видов, в основном охотничьих. Завтра заканчивается тренировка охотничьих южных терьеров. Пара терьеров Картера участвует в состязаниях, и одна из них претендует на приз „Лучший на смотре'.

— А какие это собаки? — Тонкий серебристый голосок Хилари заставил меня вздрогнуть, будто я услышала, как заговорила красивая фарфоровая статуэтка, ведь дочка так долго молчала.

Картер Деверо улыбнулся ей искренне и открыто:

— Джек Рассел[19] — милые, энергичные приземистые псы с широкой белой усмешкой. Лила и Гомер. Их назвали в честь моих деда и бабки. У нас всегда были собаки этой породы. Если ты придешь завтра на трек и приведешь с собой маму, я вас представлю. Им будет очень приятно познакомиться с тобой.

Хилари улыбнулась в ответ и посмотрела на меня, а я, в свою очередь, бросила взгляд на Тиш, которая неожиданно произнесла:

— Мы и так собирались туда. Я приготовлю с собой ланч, чтобы поесть после соревнований. А как ты, Картер?

— Прекрасно, — отозвался тот. Он посмотрел на меня, и я почувствовала, как лицо стало горячим, чего не случалось со мной с самых первых дней в Эмори. Я поднесла бокал к губам и сделала большой глоток. Тиш была права. Напиток оказался божественным: прохладный, пряный, он легко растекался по жилам. Я сделала еще один глоток.

Ланч удался на славу, хотя чувство странности и непонятности не покидало меня, и оно только усилилось от алкоголя, который мне пришлось выпить в самый полдень. Я чувствовала, что если я внезапно