достаточно времени, чтобы сообщить нашим постоянным клиентам, что их ждет нечто необычное. О, брат! Мы начинаем богатеть!

«Девственница и варвары» тотчас завоевала успех. Никогда еще в истории Константинополя никто ничего подобного не видел. Все происходило точно так, как предсказывал Иоанн. Фока, которого редко видели взволнованным, едва сдерживал радость, глядя на тысячи золотых солиди, спрятанных в потайном месте. Дважды в неделю пьесу играли перед сотнями гостей, каждый из которых платил по пять золотых солиди, чтобы посмотреть представление.

Как-то вечером Иоанн взглянул на своего брата и взволнованно сказал:

– Прибыл брат императрицы и с ним генерал Аспар! Я усадил их в первый ряд на лучшие места. О боги! Я знал, я был прав! Я собираюсь начать постановку другой пьесы. Фока.

– Я удивлюсь, если это действительно так очаровательно, как говорят, – прошептал принц Василий своему спутнику. Принц – элегантный мужчина со светлой кожей, темными волосами и глубоко посаженными карими глазами – слыл культурным и образованным человеком, а потому было необычно видеть его в такой атмосфере, учитывая его благочестие и круг религиозных друзей. – Я начинаю сожалеть, что позволил тебе затащить меня сюда, Аспар. Генерал засмеялся:

– Ты слишком серьезен, Василий.

– А я должен быть таким, как ты? Любителем пьес и публичных спектаклей, Аспар? Если бы ты не был лучшим генералом империи, тебя не допустили бы ко двору.

– Если бы я не был лучшим генералом империи, – спокойно заметил Аспар, – твоя сестра Вера не была бы императрицей.

Принц засмеялся.

– Это верно, – признал он. – Ты сделал Льва императором, а до него – Марсиана. Ты сам мог бы стать императором, если бы не мои друзья-церковники. Они боятся тебя, Аспар.

– Они глупы, – последовал ответ. – Счастье, что я не православный, Василий. Я в большей степени способен сделать кого-то императором, чем сам стать им. Вот почему твои друзья действительно боятся меня. Они не понимают, почему я делаю тот или иной выбор. Кроме того, времена меняются. Именно сейчас Византии нужны великие генералы, а не великие императоры, а дни, когда один человек мог быть в двух лицах, прошли.

– Твоя скромность трогает меня, – иронично заметил принц. – Боже мой! Это жена сенатора Романа с мускулистым парнем? Верно?

Аспар улыбнулся:

– Мы знаем, наверное, половину из присутствующих здесь, Василий. Посмотри вокруг. Вот епископ Андроник, и только подумай, с кем он. Это Касия, одна из лучших куртизанок, которых предлагает вилла Максима. Несколько вечеров я наслаждался в ее компании. Она очаровательная и очень способная девушка. Ты не хотел бы встретиться с ней как-нибудь? Однако не думаю, что осмелюсь помешать сегодня вечером епископу.

Комната почти заполнилась. Обнаженные юноши и девушки начали гасить светильники; комната погрузилась во тьму. Аспар улыбнулся, слыша стоны и тяжелое дыхание вокруг себя. Некоторые из присутствующих уже воспользовались темнотой, чтобы заняться любовью. Затем раздвинулся тяжелый занавес, открывая сцену с другим, прозрачным занавесом. Сцена была ярко освещена лампами, установленными по краям и подвешенными к балкам над ней.

Тонкая ткань медленно раздвинулась, открывая красивую молодую женщину, сидящую за ткацким станком. Ее лицо было спокойным, а каштановые волосы Аспар нашел восхитительными. Девушка была одета в скромную белую тунику, ее стройные ноги были обнажены. Она ловко работала за ткацким станком, и вид у нее был очень невинный. Мирную сцену сопровождала мягкая музыка, доносившаяся снизу, где расположились невидимые музыканты.

Генерал посмотрел вокруг. Жена сенатора Романа сидела лицом к сцене на коленях своего любовника. Ее платье задралось, как и туника молодого мужчины, на котором она сидела. Не вызывало сомнений, чем они занимались. Аспар улыбнулся, развеселившись, и повернулся к сцене. Девушка оторвалась от рукоделия, и Аспар увидел, что глаза ее совсем ничего не выражали. На мгновение он подумал, что она слепая, но потом убедился, что ошибся. Рассеянный взгляд вызвал странное чувство. Он понял, что ощущает жалость к этой красивой молодой женщине.

Затем внезапно дверь в маленькую комнату на сцене разлетелась на части. Зрители увидели, как три обнаженных, блестящих от масла воина ворвались на сцену. Они были очень похожи. На каждом привлекал внимание шлем с конским хвостом, в руках они держали мечи и разукрашенные щиты; но больше всего заинтриговали публику их огромные члены.

– Господи! – пробормотал Василий. – Откуда эти трое? Неужели они собираются… Ну да, так и есть! – Он наклонился вперед, зачарованно наблюдая, как варвары начали насиловать беспомощную девственницу.

Тонкие одежды Кейлин яростно сорвали с ее чувственного тела. Подняв правую руку, она прижала ее тыльной стороной ко лбу, а левую спустила вниз и слегка откинула назад. Эта поза позволяла зрителям разглядеть красивое тело. На несколько мгновений варвары молча застыли, как будто восхищаясь своей жертвой. Затем один из них схватил девушку и крепко поцеловал, шаря руками по всему ее телу и энергично лаская его. Второй варвар вырвал девушку у своего соплеменника, терзая ее губы, а третий требовал своей доли наслаждений. В течение нескольких минут варвары целовали и ласкали Кейлин под жгучими взглядами зрителей.

– О боги! – простонал кто-то в темноте, и трое светловолосых варваров внезапно повернулись лицом к зрителям, демонстрируя свои огромные, как у эпических героев, возбужденные члены.

Страсти в зале разгорались по мере развития действия. Зажав девушку так, чтобы она не могла вырваться, три варвара решили разыграть, кому достанется невинность в ее храме Венеры. Публике сообщили, что на самом деле каждый раз исполнители кидают жребий. Иоанн считал, что, если актеры будут играть одну и ту же роль в каждом представлении, они потеряют кураж и действие станет неинтересным.

Жребий выпал Аполлону, и он оскалился от удовольствия. Аполлон получил роль, которую последние три представления играл его брат Кастор. Он застонал от наслаждения, когда овладел Кейлин. Поллукс опустился на колени позади девушки и медленно вошел в ее зад, в то время как она покачивалась, опираясь на руки. Зрители засмеялись, когда Кастор, очевидно, оставшийся вне игры, удрученно смотрел на